Вечная ночь
Шрифт:
— Когда мы умираем, наши тела разлагаются очень быстро, мисс Оливьер. — Миссис Бетани поворачивала череп то в одну сторону, то в другую. — Чтобы быть точной, они разлагаются до той стадии, которой должны были достичь с момента смерти человека. Здесь плоти почти не осталось, всего несколько лоскутков, а это значит, что череп принадлежит вампиру, умершему несколько десятилетий назад, может, даже столетие.
— Эрик, — внезапно произнес Балтазар. — Он как-то говорил, что умер во время Первой мировой. Лукас с Эриком постоянно нападали друг на друга. Если Лукас
— Конечно, не мог, если Лукас вооружился одним из этих. — Папа открыл стоявшую рядом коробку и вытащил из нее огромный нож — нет, мачете. — Эта штука быстро справилась бы с любым из нас.
Балтазар глянул на лезвие и негромко свистнул.
— Эти двое часто дрались, но Эрик всегда одерживал верх. Либо Лукас специально поддавался, либо понимал, что стоит ему показать все, на что он способен, и мы обо всем догадаемся.
Я возразила:
— Я думала, что Эрик убежал!
Наверняка так оно и было. Лукас с Эриком дрались, но Лукас не мог убить его.
— Мы все так думали, и все ошибались. — Миссис Бетани бесцеремонно бросила череп Эрика обратно в сундук. — Ищите дальше.
Остальные послушались. Дрожа, я подошла ближе к сундуку и заглянула внутрь. Там лежала кучка костей, пыльная школьная форма «Вечной ночи», а в углу — коричневатый ободок. Я с ужасом поняла, что это кожаный браслет Ракель, тот самый, который она потеряла. Должно быть, его украл Лукас. Нет, Эрик, и браслет был на нем, когда он умер. Когда Лукас его убил.
— Бьянка, милая! — Ко мне подошла мама в джинсах и ботинках; обычно она отказывалась одеваться в то, что до сих пор считала мужской одеждой, но сделала исключение, чтобы поймать Лукаса. — Возвращайся в нашу квартиру. Не надо тебе больше ничего этого видеть.
— Возвращаться в квартиру и что делать? Почитать веселую книжку? Послушать пластинки? Нет уж.
— Мы сможем выследить его, несмотря на дождь. А вы не расскажете ни единому человеку в школе, что здесь сегодня произошло. — Миссис Бетани сердито посмотрела на меня через плечо профессора Айвербона.
Я медленно закрыла сундук.
— Я иду с вами.
— Бьянка? — Мама покачала головой. — Ты не обязана это делать.
— Обязана.
— Не надо. — Балтазар подошел ко мне. — Ты никогда ничего подобного не делала, а Черный Крест... О, они молодцы. Они беспощадны. Может, Лукас и юн, но знает, что делает, это очевидно.
— Балтазар слишком вежлив, чтобы сказать: это опасно. — Папа выглядел разъяренным. Нос его покраснел и распух — возможно, был сломан. Даже вампирам требуется время, чтобы раны исцелились. — Лукас Росс может ранить тебя, даже убить.
Я вздрогнула, но продолжала стоять на своем:
— Он может убить любого из вас, но вы же идете!
— Мы обо всем позаботимся, — настаивал Балтазар. — Самое ужасное во всем этом то, что он сделал с тобой, Бьянка. Твои родители не позволят Лукасу выйти сухим из воды, и я тоже.
Миссис Бетани вскинула бровь. Очевидно, она не считала мое разбитое сердце «самым ужасным во всем этом», и я ожидала, что она, как обычно, поднимет меня на смех, однако она сказала:
— Пусть идет с нами.
Мама уставилась на нее:
— Бьянка еще ребенок!
— Она оказалась достаточно взрослой, чтобы укусить человека. И достаточно взрослой, чтобы передать ему силу. Поэтому она достаточно взрослая, чтобы отвечать за последствия. — Ее взгляд пронзал меня насквозь. — Вам потребуется оружие, мисс Оливьер?
— Нет. — Я не могла себе представить, как вонзаю нож в Лукаса.
Миссис Бетани поняла меня неправильно или сделала вид.
— Полагаю, сегодня ночью вы вполне можете завершить свое превращение.
— Сегодня ночью? — хором воскликнули мои родители.
— Все дети однажды должны вырасти.
«Она хочет, чтобы я снова укусила Лукаса, — поняла я. — Но на этот раз она хочет, чтобы я его убила. Тогда они подожгут тело прежде, чем он восстанет вампиром, и Лукас исчезнет навсегда».
Миссис Бетани подошла к двери и распахнула ее. Балтазар накинул мне на плечи один из плащей, и я с трудом просунула руки в слишком длинные рукава.
— Пойдемте.
Мы начали спускаться с лестницы во тьму.
Родители сказали мне, что они вампиры, как только я достаточно подросла, чтобы хранить секреты, поэтому для меня это было так же обыденно, как то, что у мамы волосы цвета карамели, а папа любит прищелкивать пальцами под джазовые мелодии пятидесятых годов. Вместо еды за обеденным столом они пили кровь и любили вспоминать парусники и прялки, а папа еще рассказывал, как видел Уильяма Шекспира, играющего в одной из своих пьес. Но все это были мелочи, скорее забавные и приятные, чем пугающие. Я никогда не воспринимала их как нечто сверхъестественное.
Но как только началось преследование, я поняла, как мало я на самом деле знаю своих родителей.
Они передвигались быстрее, чем я, быстрее, чем большинство людей. Когда несколько недель назад мы с Лукасом бегали по окрестностям, то думали, что выкладываемся изо всех сил, но оказалось, что это не идет ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Мама, папа, Балтазар — все они не оступались, несмотря на грязь, и видели дорогу в темноте. Мне оставалось полагаться на их голоса и вспышки молний.
— Сюда! — Когда профессор Айвербон приходил в возбуждение, его акцент усиливался. — Парень прошел здесь!
Откуда они это знают? Тут я сообразила, что Айвербон положил руку на ветки куста. Я тоже прикоснулась к ним и ощутила, как мне в ладонь ткнулись пушистые нежные листочки, проклюнувшиеся из почек. Одна из веток была сломана. Ее задел Лукас, пробегая мимо.
Он бежит, спасая свою жизнь. Должно быть, он так напуган! И он сказал, что любит меня.
Снова сверкнула молния, и на долю секунды вокруг стало светло, как днем. Я увидела профиль миссис Бетани на фоне темного леса и узнала местность. Мы находились недалеко от реки. Раньше я никак не могла сообразить, где мы, потому что тучи полностью застилали небо.