Вечная вдова
Шрифт:
– Не вам следовало бы бежать за мальчишкой, а его отцу, – наказным тоном ответил Генрих и впился насмешливым взглядом в Вильяма, отчего щеки молодого Тьюри окрасились румянцем. Это был укор. Мягкий, но укор.
– Вы правы, Ваше Величество… Простите моему сыну, иногда он бывает плаксивым… Я пойду за ним, мой король! – Вильям поспешно поклонился и быстрым шагом пошел вслед за сыном, все еще бегущим к замку, вскоре нагнал его и схватил за руку. Затем оба скрылись в огромных дубовых парадных дверях.
– Нам тоже следует вернуться в тепло. Разгуливать в одном халате по такому холоду не самое мудрое решение, – усмехнулся Генрих, окинув лорда Тьюри быстрым взглядом, а затем громко рассмеялся и направился в замок, предвкушая горячую еду, вкусное вино и общество прелестной, но немного странной леди Тьюри.
***
Пока лорд Тьюри хвалился королю коллекцией оленьих рогов, имеющейся в одном из длинных коридоров замка, Вильям поднялся в их с Бригидой покои и строго высказал супруге свое недовольство ее побегом. Однако Бригиде удалось унять его гнев и достаточно быстро: она солгала, что приезд короля Англии так разволновал ее, что она почувствовала тошноту и просто побоялась, что ее желудок решит опорожниться прямо на дорогие меховые сапоги Генриха Восьмого.
Бригида убежала от короля и поняла, что наделала, лишь, когда оказалась в своих покоях, однако она не жалела о том, что, в миг ужасного гнева, потеряла разум и позволила своим чувствам и эмоциям взять верх. Король был ей чужд и ненавистен! Она пожелала остаться в своих покоях до самого вечера и пожаловалась на плохое самочувствие, однако настойчивое требование супруга сойти вниз и быть хозяйкой заставило ее подчиниться его воле.
Весь оставшийся день Бригида провела в обществе короля, с отвращением в душе слушая его пение, размышления о вреде и лжи католической веры, а также о грязных и наглых попытках французского короля и испанского императора, племянника его «бывшей супруги», повлиять на политику Англии. Бедная женщина слышала, как плачут и зовут ее Стефан и Екатерина, находившиеся в соседней комнате, однако Вильям, не выдержав «дурного поведения детей», отдал их няньке, которая тотчас увела их в другую часть замка. Бригида надеялась, что король смилуется над ней и отпустит ее к детям, однако тот словно не слышал ни детского плача, ни робких просьб отчаявшейся матери позволить ей уйти, хотя бы ненадолго. Он все говорил и говорил, поток его речи все никак не истощался, а затем, выпив три кубка крепкого вина, он стал размышлять вслух о месте женщин и о том, как он ценит в них скромность и безграничное послушание.
– Признаться, я много лет обманывал себя мыслью о том, что мне нравится в слабом поле ум и сильный характер… Анна именно такая: умная, как сова, а характер у нее, как у самой настоящей ведьмы! – вдруг с презрением выкрикнул Генрих и ударил своими большими кулаками по мягким подлокотникам большого кресла, на котором, опьянев, полулежал.
Вильям бросил на супругу предупреждающий взгляд: «Молчи и не говори ни слова! Он пьян, и язык его не слушает голос разума, поэтому нам нужно помалкивать, слушать, кивать, а затем забыть все, что было сказано». Однако Бригида и сама понимала, насколько опасно было это неожиданное признание и желание Генриха вылить грязь на имя своей супруги: проснувшись завтра утром и вспомнив о том, что он наговорил накануне хозяевам замка, король может сделать их жизни несчастными или даже найти повод, чтобы забрать их владения и деньги – все, чтобы заставить их молчать о его слабости.
В этот вечер Генрих словно позабыл, где находился и кем являлись его собеседники: он закрылся в гостиной с Тьюри и ругал свою супругу, ругал ее неспособность подарить ему сына, ругал Болейнов и вообще всех Говардов. Он говорил о заговоре против него, о том, как высоко он ценит своего драгоценного госсекретаря Томаса Кромвеля, «его правую руку и великого хитреца». Выпив еще, король стал осыпать комплиментами леди Тьюри и хвалить ее за то, что она родила супругу наследника, а он, бедный, так и не познал радости быть отцом законного сына, принца, ведь его сын от фрейлины Бесси Блаунт был бастардом, хоть Генрих и признал его и даже дал ему титул и владения. Не то! Его дочь Мария, от первого брака с Екатериной Арагонской, была упряма и глупа, «как ослиха», он не желает видеть ее и даже слышать о ней. Его вторая дочь Елизавета, от брака с Анной, была слишком мала, чтобы оценивать ее умственные способности и характер, однако, если она пошла в свою мать, он будет вынужден приструнить ее, да и вообще, следует приструнить и саму Анну, эту бунтарку и честолюбивую сучку.
Генрих вел монолог долго: вино усыпило короля лишь к полуночи, и, с облегчением вздохнув, лорд Тьюри и Вильям осторожно подняли короля с кресла и, закинув его руки на свои плечи, потащили его в покои для гостей. Задача эта была непростой: Генрих обладал не только высоким ростом, но и большим весом.
Пока мужчины опекали венценосного пьяницу, Бригида бросила к своим детям, однако застала их уже сладко спящими в своих кроватках. Она с любовью поцеловала лобик и ручку каждого из них и шепотом пообещала, что больше никогда не оставит их одних.
– Зачем он приехал? Зачем он говорил нам все это? – тихо спросила Бригида, когда она и Вильям наконец-то смогли лечь в свою постель.
– Разве ты не поняла, глупенькая? Генрих в очередной раз поссорился с леди Болейн и теперь жалеет о том, что женился на ней! – бросил Вильям, поворачиваясь к супруге спиной.
– Он прогнал от себя верную Екатерину, а теперь жалеет! – едва слышно промолвила Бригида. – Это Господь наказывает его! И мне его не жаль… Совсем не жаль! Пусть страдает так же, как страдает его единственная законная супруга королева Екатерина!
– Будем надеяться, король останется хотя бы еще на пару дней, – не услышав шепот супруги, сказал Вильям и затушил свечу.
Комната погрузилась в темноту.
– Конечно, мой дорогой супруг, будем на это надеяться, – слукавила Бригида, а затем закрыла глаза и помолилась о том, чтобы Генрих оставил их в покое уже завтра.
Желание Бригиды сбылось: проснувшись едва ли не к полудню и откушав плотный ланч, король заявил, что покидает замок, и даже не вспомнил о том, что заставлял хозяев слушать о его семейных несчастьях и горестях. Он действительно не помнил: вчерашний вечер прошел для него, как в тумане, и единственным, что он помнил, были васильковые глаза и полные алые губы леди Тьюри.
– Как жаль, что вы покидаете нас, Ваше Величество. Мы будем вспоминать о вашем приезде, рассказывать о нем внукам и надеяться, что, возможно, вы пожелаете посетить нас еще раз, – учтиво сказал лорд Тьюри, когда все семейство провожало короля и его спутников.
Джордж Болейн, брат королевы, смотрел на Тьюри свысока, и в его взгляде скользило презрение: кто такие эти Тьюри? Провинциальные тихони! Пусть знают свое место и остаются здесь всю свою жизнь! Остальные придворные добродушно улыбались и украдкой смотрели на красавицу хозяйку замка.
– Уже не надеетесь видеть меня, а, Тьюри? – весело сказал Генрих.
Если вчера его настроение напоминало шторм, сегодня в его душе цвели цветы и пели птицы.
– Ах, Ваше Величество, вы даете нам надежду… – тотчас исправился лорд Тьюри.
– Начинайте собираться в путь, мои дорогие Тьюри! – торжественным тоном перебил его король, взбираясь на спину своего могучего коня.
– В путь, Ваше Величество? – удивленно переспросил Вильям.
– Вы, Вильям, займете место в моей свите, ваш отец получит теплую должность при дворе, а вы, прекрасная и неповторимая леди Тьюри… – Король впился взглядом в лицо Бригиды и хищно улыбнулся. – Вы, «Пламенная роза», будете фрейлиной моей супруги. Я ожидаю вашего прибытия в Гринвич через две недели и опоздания не потерплю.