Вечное Евангелие в вечно меняющемся мире
Шрифт:
Для начала необходимо признать, что все «масштабные полотна», включая адвентистское понимание великой борьбы, в большей или меньшей степени грешат изъянами. Любое другое мнение будет воспринято как высокомерное и надменное; более того, оно и вправду не соответствует действительности. Библия ясно учит, что «мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем» (1 Кор. 13:9). Было бы нелепо утверждать, что раз мы имеем Библию, значит, нам открыты все тайны Вселенной. Библия дает нам знания, достаточные для спасения, но она не отвечает на все вопросы, терзающие любопытные души. Наше восприятие истины будет всегда страдать от ограничений, которые накладывает на нас как библейское откровение, так и наша человеческая способность к его постижению. Если мы признаем существование
В контексте завоевания доверия у постмодернистов адвентисты могут взять себе на заметку, что, несмотря на свое неприятие великих идей, постмодернизм не сумел избежать создания своей собственной великой идеи. Утверждение: «Все всеобъемлющие концепции ложны» само по себе есть всеобъемлющая концепция. Подобное умозаключение не выходит за пределы логического круга. Отрицая всеобъемлющие концепции, постмодернизм делает относительными все прочие мировоззрения, превращая их в «рассказы» местного масштаба, которые не имеют веских оснований, чтобы считать себя описанием действительности. Таким образом постмодернизм сам незаметно для себя становится всеобъемлющей концепцией. Радикальный постмодернизм отвергает всеобъемлющую истинность любых других убеждений, выдвигая как единственно верное свой собственный фундаментальный принцип.
В желании избежать насилия и угнетения нет ничего плохого, однако всеобъемлющие концепции как таковые здесь на самом деле ни при чем. Не они источник насилия. Они могут приносить как зло, так и благо — все зависит от того, как их используют. Если их употреблять во зло, то они принесут насилие и угнетение; а если во благо, то справедливость и исцеление. Вопрос не в том, основывается ли христианская вера на какой–то всеобъемлющей концепции; вопрос в том, какого рода всеобъемлющую концепцию заключает в себе Священное Писание.
По Писанию подлинная проблема, ведущая к насилию и угнетению в мире сем, это не всеобъемлющая картина мира, но гордыня, свойственная человеческому сердцу. Чтобы победить насилие, необходимо средство, гораздо более радикальное, чем отказ от всех масштабных концепций, объясняющих бытие нашей Вселенной. Чтобы победить насилие и угнетение, необходимо преобразование человеческого сердца. Человек должен перестать думать только о себе и начать думать о других. Постмодернизм выявил симптомы болезни (угнетение и насилие), но не предлагает способа ее лечения (избавление от гордыни и эгоцентричности).
Признав правоту постмодернистского диагноза, поставленного современному обществу, мы можем пригласить секулярных постмодернистов присоединиться к нам в поиске лучшей универсальной концепции. Жизнь без ответов на фундаментальные вопросы бытия ничем не лучше в сравнении с угнетенностью и смятением, характерными для прошлого. Вполне возможно, мы так и не узнаем истину в абсолютном смысле, однако абсолютная истина воплотилась в Иисусе Христе и ее можно вкусить в реальном и осмысленном общении с Ним. Павел согласен, что далеко не все мы достигли (см. Флп. 3:12), но мы можем встать на путь более глубокого осознания Божьей картины мира. У нас есть такое орудие, как молитва. Мы можем попросить Бога проникнуть глубоко в сознание секулярного постмодерниста и явить ему силу Своего откровения. Бог может открыть и разум человека, и сердце для восприятия чудес Его великого библейского повествования, если мы приступим к этому человеку в духе смирения и наставления. «Рабу же Господа не должно ссориться, но быть приветливым ко всем, учительным, незлобивым, с кротостью наставлять противников, не даст ли им Бог покаяния к познанию истины, чтобы они освободились от сети диавола, который уловил их в свою волю» (2 Тим. 2:24–26).
Существуют два вида власти. Есть власть над, которая используется для господства над другими и для принуждения их к исполнению чьей–то воли. А есть власть для — власть учителя над учеником, власть, которая приносит другим пользу и дает им возможность возрастать и учиться. Евангельское «масштабное полотно» отличается тем, что оно основывается на самоотверженной любви, а не на мирской власти (см. Ин. 15:13; 18:36, 37). Речь в евангельском повествовании идет не о власти над другими; Евангелие не порождает насилие. Евангельский Царь сходит с креста, а не поднимается с трона. Он — побеждающий лев, который оказывается закланным агнцем. Евангельское «масштабное полотно» не грозит опасностью, потому что в его основании — самопожертвование. Сила Евангелия не причиняет вреда, это сила созидающая, а не разрушающая.
Люди постмодернистской эпохи отвергают не столько существование абсолютной истины, сколько претензии на абсолютное знание. В этом Библия с ними вполне согласна, ибо и она тоже говорит, что мы не можем претендовать на абсолютное знание (см. Иер. 17:9; 1 Кор. 13:9, 12). По большому счету, в своем стремлении отстоять абсолютное знание мы отнюдь не отстаиваем библейскую истину; на самом деле мы отстаиваем модернистский рационализм. Говорить об абсолютной истине в мире, наполненном людьми, которые не могут в полной мере ее понять, значит говорить загадками.
Кроткий евангельский подход к постмодернистскому неприятию всеобъемлющих концепций отражен в подчеркнутых словах Елены Уайт, обращенных к некоему проповеднику, чья скрытая гордыня привела его к самоуверенности и высокомерию:
Господь хочет, чтобы Его народ использовал иные методы, но отнюдь не осуждение заблуждения, даже если осуждение это будет справедливым… Христос пришел в наш мир не для того, чтобы возводить преграды и постоянно повторять людям, что они неправы.
Тому, кто рассчитывает просвещать обманутых, необходимо сблизиться с ними и трудиться для них с любовью…
Защищая истину, даже к самым злейшим противникам нужно обращаться с уважением и почтением… Поэтому с каждым обходитесь как с искренним человеком…
Мы жаждем перемен, но из–за того, что не получаем желаемого, мы слишком часто позволяем злому духу наполнять нашу чашу желчью, и в результате ожесточаются окружающие нас люди. Своими неразумными словами мы возбуждаем их дух и подталкиваем их к возмущению.
Каждая проповедь, вами произнесенная, каждая статья, вами написанная, может быть совершенно правдивой; но одна лишь капля желчи, содержащаяся в них, станет ядом для слушателя или для читателя. Из–за этой капли яда кто–то отвергнет все ваши добрые и верные слова
Неприятие «религии»
Постмодернисты живо интересуются такими вопросами, как вера и духовность, но большинство из них решительно не желают иметь дело ни с какой «религией». Под религией я подразумеваю формы, структуры, установления и обряды, посредством которых верующие в Бога организуют то, что они считают делом Божьим на земле. В эпоху постмодернизма такая «организованная религия» все дальше отодвигается на обочину общественной жизни. Постмодернисты предпочитают искать религиозный смысл вне церковных институтов и присущей им деятельности. Их склонность к духовным исканиям уравновешивается их желанием держаться подальше от религиозных структур с их правилами, церковниками и доктринами.
Господствующее в постмодернистской среде недоверие к авторитету в целом порождает недоверие и к духовному авторитету в частности. Как модернистские, так и постмодернистские секулярные люди считают, что организованные формы религии практикуют принуждение и манипуляцию. Они полагают, что религиозное принуждение — самое тревожное и мучительное из всех покушений на человеческую свободу. Поэтому когда секулярные люди приходят к вере, они выбирают те формы религиозной жизни, которые оставляют им значительную свободу мысли и действия. Можно сказать, они предпочитают «активно участвовать» в процессе своего обращения и присоединения к сообществу.