Вечное Евангелие в вечно меняющемся мире
Шрифт:
Поиски своего лица и цели в жизни
Чувство надломленности тесно связано с личностным кризисом — кризисом самоопределения. Люди ощущают душевную пустоту, когда не имеют ясного представления о том, кто они и в чем смысл их существования. Это ведет к интересному парадоксу. Постмодернисты находятся в постоянных поисках себя, но при этом они сомневаются, что эти поиски увенчаются положительным результатом. Они по опыту знают, что у других эти поиски нередко кончаются либо неудачей, либо созданием имиджа. Не имея перед глазами достойных примеров, постмодернисты скатываются к жестокому кризису самоопределения. Они могут
Этим отчасти объясняется, почему у нынешнего поколения людей так популярны художественные фильмы. Просмотр кинофильмов позволяет людям наблюдать различные «лица» в действии. По окончании фильма (или после неоднократных его просмотров) постмодернисты начинают примерять на себя различные роли или проигрывать у себя в голове различные сценарии или даже пытаются опробовать их на своих друзьях. Но поскольку эти выдуманные образы чаще всего далеки от реальности, все старания постмодернистов, как правило, оказываются тщетными, оставляя их неудовлетворенными и неспособными обрести свое собственное лицо.
Между тем данное положение вещей оставляет им шанс обрести почву под ногами. И они обретут ее, если осознают, что куплены дорогой ценой. Евангелие дает человеку возможность ощутить собственную значимость, и это ощущение его никогда не покинет. Полноценная христианская вера помогает людям узнать, зачем они живут на этой земле, откуда они на ней появились и куда идут. Священное Писание, будучи правильно понято, позволяет обрести именно то самоопределение, которого ищут постмодернисты.
С этим поиском лица тесно связано горячее желание иметь достойную цель в жизни. Постмодернистам претит жить без цели; они хотят оставить свой след в этой жизни, жить с ощущением, что их жизнь не напрасна. И это тоже открывает путь для подлинной христианской веры. Библия подчеркивает, что у Бога есть цель для каждого человека (см. Иер. 1:5). Если наше самоопределение уже вплетено в ткань нашей жизни, то нам нет нужды что–то выдумывать самим, надевать на себя маску; нам нужно лишь открыть в себе это лицо, которое уже было создано для нас.
Потребность в сообществе
Как я уже подчеркивал в предыдущей главе, постмодернисты испытывают острую нужду в искреннем общении, в подлинном единении с другими людьми. Я поражаюсь отношениям, принятым в среде современной молодежи. В наше время мы предпочитали делиться на пары — и не только ради романтических отношений. Парни тоже, как правило, дружили по двое — вдвоем катались на машинах, вдвоем предавались какому–нибудь хобби. То же самое и с девушками. Как мне кажется, тогда отношения были глубже, но при этом более обособлены от толпы. Если дружили, то дружба была не разлей вода.
Молодежь постмодернистского поколения делиться на пары, похоже, не очень–то любит. Они предпочитают собираться группами по пять (две девушки и три парня, например) или семь (пять девушек и два парня) человек. Они всегда вместе, но при этом отношения между ними не так уж глубоки. Они словно чего–то опасаются. Круг школьных друзей довольно часто меняется из года в год. Если предыдущие поколения поддерживали тесные связи с ближайшими и дальними родственниками, то нынешнее поколение ищет такой общности в отношениях с друзьями и приятелями. Такое впечатление, что постмодернисты стремятся к близким отношениям, но при этом почему–то боятся их углублять.
Одним из серьезных показателей потребности людей принадлежать к какому–нибудь сообществу служат крупные торговые центры. В этих торговых центрах постмодернисты удовлетворяют общую страсть, две нерасторжимые мании — шопинг и любовь к ресторанам и кафе. «Если тебе плохо, пройдись по магазинам!» Кто может это себе позволить, находят себя в потреблении материальных благ. И не только себя, но и некую общность с другими. Скажем, мои дочери терпеть не могут ходить за покупками в одиночку (а мой сын вообще не любит ходить по магазинам, за исключением компьютерных). Потребление само по себе не насыщает; делать покупки вместе с кем–то — вот что главное.
Несмотря на все его изъяны, в этом поиске общности есть нечто весьма полезное. Братское общение (koinonea) — основополагающее для новозаветной веры понятие. Если бы христианские сообщества знали, как воплощать и как выражать то самое братское общение, которое провозглашает Новый Завет, то постмодернистам было бы весьма интересно то, что они могут предложить. В этой сфере, как и во многих других, рука Божья словно подталкивает основную массу людей ближе к библейскому идеалу.
Терпимость к инако…
Постмодернистам свойственна удивительная терпимость к инаковыглядящим, инакомыслящим, инакодействующим и просто чем–то отличающимся от них людям. Однажды мы с женой (кто из нас точно не помню) неосторожно пошутили насчет гомосексуалистов. Моя старшая дочь тут же вспыхнула: «Нельзя так говорить! Даже если вам не нравится, как они себя ведут, они все равно люди, и к ним нужно относиться с уважением!» Я проникся гордостью за нее в тот момент. Она была преисполнена решимости не допустить, чтобы в ее отношении к людям была какая–то предвзятость. И ее гневная реплика вполне типична для многих представителей ее поколения.
Движущие силы, стоящие за постмодернистской терпимостью, — это глобализация и урбанизация. Модернизм сделал возможным возникновение огромных городов — центров промышленности и торговли. Эти мегаполисы, уровень жизни в них и рабочие места, которые они предлагали, как магнитом тянули к себе людей со всех уголков света. Эти глобальные «плавильные котлы» стали средой, в которой пришлось соприкасаться друг с другом людям с разным цветом кожи и верованиями, из разных народов и культур.
Поначалу такое сожительство приводило к серьезному напряжению, однако затем большинство людей поняли, что совместная жизнь обязывает их уважать друг друга и прислушиваться друг к другу. Поэтому постмодернисты выросли в среде, где разнообразие считалось нормой, а терпимость — наилучшим способом существования в этой среде. Такое общемировое явление, как смешение различных народностей в больших городах, указывает на то, что постмодернистское состояние тоже становится общемировым явлением, даже в тех регионах, где модернизм так и не успел серьезно укорениться.
Когда я писал свою докторскую диссертацию, интеллектуальная атмосфера в богословских сообществах была гораздо сильнее стеснена определенными рамками, чем сейчас. Можно было читать научные доклады и делать содержательные комментарии только в строгих рамках модернистского библейского критицизма. Люди излагали свои взгляды на библейский мир с большой долей уверенности в своей правоте. Любая неопределенность облекалась в научную терминологию и заумный язык. Большинство адвентистских богословов чувствовали себя как чужаки в незнакомой стране.