Вечное Пламя

Иган Грег

Карло мельком взглянул на Бенигну; верхняя часть ее бедер атрофировалась, и серая кожа собиралась в складки по мере того, как расположенная под ней плоть отделялась от стенки бластулы. Он проверил ее зрительную реакцию, но Бенигна, к счастью, по-прежнему пребывала в бесчувственном состоянии. Хотя в его случае ампутация была куда менее суровой, он не был защищен от мучительной боли действием транквилизатора. Причина отвращения, которое он испытывал перед тяжелой участью Бенигны, заключалась не в физических травмах, а, скорее, в их контексте.

Но что этот контекст значил для самой Бенигны? Вероятно, она сформировала представление о деторождении, увидев, как через это прошли ее друзья; возможно, у нее даже появились четкие ожидания того, что однажды ее постигнет та же участь. Но действительно ли она станет сокрушаться, если поймет, что родила, не оправдав этих ожиданий? Какими бы сильными ни были инстинкты, влекущие ее к привычному исходу, отсюда вовсе не следовало, что иной вариант развития событий непременно должен был причинить ей хоть какое-то заметное неудобство.

Карло поднял глаза. А Аманда, Макария? Несмотря на их смущение при виде состояния Бенигны, они не выказывали никаких признаков того глубинного отвращения, которое чувствовал сам Карло. Один ребенок, который отделялся от тела, формируясь из запасов пластичных тканей, оставляя после себя травму, не угрожающую жизни матери. Это совсем не то же самое, что быть похороненной заживо.

Правая нижняя рука Бенигны отделилась от туловища и поплыла к прутьям клетки; в условиях неосязаемой гравитации Карло уже почти забыл, где находится низ. Он заметил, как начала лопаться оболочка бластулы.

Когда младенец внутри нее принялся извиваться, затвердевшая кожа материнского живота отделилась от ее туловища. Карло отпрянул, поддавшись панике.

– Может, стоит привести отца? Отдать ребенка отцу?

– Я бы проявила осторожность, – предупредила Макария. – Ко может его принять, а может с тем же успехом и убить.

Ребенок не хотел лежать смирно. Его тело корчилось и содрогалось, будто стараясь отделиться от своих воображаемых братьев и сестер, которые оказались бы рядом с ним при любых нормальных родах. Его тело, лишенное конечностей, тянулось вверх, стараясь выбраться из оставленной им темной запекшейся раны, пока все, что цеплялось к нему и затрудняло движение, не начало осыпаться наподобие пудрита.

Теперь Карло увидел его голову. Глаза были закрыты, но младенец напрягал свой тимпан, очищая его от мусора. Если в безжалостном мире Бесподобной рождение четырех детей стало трагедией, а двух – благословением, то как быть с этим? Карло неожиданно понял, что в его ужасе было и рациональное зерно: ни у одного вида столь скудный способ размножения ни за что бы не стал нормой. Каждое очередное поколение было бы не больше предыдущего, а любое снижение численности стало бы непоправимой утратой. Если только ситуация не приобретала еще более странный оборот, и подобный акт деторождения можно было повторить. Если мать не только могла выжить после рождения ребенка, но и проделать это несколько раз.

Младенец зарокотал. Услышав его, Бенигно ответил тем же, и их взаимные стоны слились в беспрерывный хор отчаяния.

Макария взяла новорожденного на руки и начисто вытерла его энергичными, но вместе с тем мягкими движениями. Карло ощутил смесь отвращения при виде этого действа и облегчения от того, что его не заставили заниматься этим самому.

– На вид она здорова, – заметила Макария, протягивая древесницу для осмотра.

– Она? – Карло не представлял, как определить пол новорожденного, не имея ко, с которым его можно было бы сравнить.

– Если бы процесс деления дошел до конца, то это была бы женская половина, – подтвердила Макария. – Либо пол был закодирован в сигналах, записанных во время деления Зосимы, либо на него бы повлияло местоположение в теле Бенигны.

– Нам нужно будет проверить это на другой самке и выяснить, сможем ли мы получить тот же результат.

Макария была с ней согласна.

– Как минимум полдюжины раз, – добавила она. Затем ненадолго задумалась. – Интересно было бы узнать, передает ли лента какие-либо признаки исходных родителей – запечатлела ли она только обобщенный, универсальный сигнал или в переданный сигнал вошло что-то специфичное для Зосимы и Зосимо.

Карло был не готов заглядывать настолько далеко. Он обернулся к искалеченному телу Бенигны. Поверхность перегородки распалась на части, и ее остатки уже начали отделяться от кожи по краям, обнажая нижележащую плоть. Это была самая большая рана, которую он видел в своей жизни – если не считать травмы на трупе, с которым ему довелось столкнуться еще будучи студентом – тогда женщину практически разрезало пополам взрывом; убитый горем ко предложил ее тело для анатомирования. – Я, пожалуй, увеличу дозу транквилизатора и попытаюсь закрыть рану хирургическим путем, – сказал он. Вне зависимости от того, могли ли древесники испытывать тревогу, чувствуя нарушение естественного порядка вещей, философское отношение Бенигны к вопросам деторождения перестало бы иметь значение, если бы по пробуждении она увидела в своем теле вот такую зияющую дыру.

В руках Макарии детеныш умолк, но Бенигно продолжал беспорядочно кричать. В отсутствие обета предсказать его поведение по отношению к «не совсем его» дочери было невозможно, но среди разных видов были известны случаи, когда некоторым ко удавалось наладить близкие отношения с продуктом спонтанного деления.

– Стоит хотя бы показать ему дочь, – предложил Карло. – Мы сможем понаблюдать за его реакцией без риска для ребенка.

– Хорошо. – Подтягиваясь нижними руками вдоль опорной веревки, Макария осторожно выбралась из клетки. Карло последовал за ней.

Увидев детеныша, Бенигно замолчал, хотя на вид не успокоился, а скорее, был сбит с толку. Карло задумался, мог ли он отличать разные варианты развития событий и вести себя соответствующим образом. Если бы Бенигна родила от другого мужчины, смог бы он сразу же определить это по запаху ребенка? А если бы ребенок родился без отца – что было естественным следствием их насильной разлуки, смог бы он понять и это, а затем извлечь из ситуации максимальную пользу?

Приблизившись, Макария протянула ему детеныша. Какое-то время Бенигно пристально разглядывал девочку, но затем ретировался по ветке, за которую цеплялся руками и перепрыгнул к боковой стенке клетки, где принялся сердито толкать занавес, скрывавший от него Бенигну, просовывая пальцы сквозь прутья.