Вечность придумали осенью
Шрифт:
При этом мой водитель явно допускает наличие миражей в головах окружающих. Явно гордится отсутствием последних в своей. Значит… А что это, собственно, значит? Кто сказал, что отсутствие сомнений в верности своей дороги прямо указывает на то, что она ведёт в правильном направлении? Что она вообще куда-нибудь ведёт. Может, он вот так день изо катается по кругу на бюджетной, даром что в идеальном состоянии, «Шкоде», пока думает, что мчится по хайвею к огням своего местечкового Эльдорадо. А сам даже на дачу к себе доехать не в состоянии. С другой стороны, может, и не надо ему ни на какую дачу. Не говоря уже об Эльдорадо. Может, его кольцевая трасса, если
Я заметил, что мои размышления неотвратимо приближались к стартовой черте, с которой не так давно начинали движение, и благоразумно не стал дожидаться замыкания круга. Зацикленность на вопросе работы объяснялась тем, что около месяца назад угол между мной и моей занятостью, продержавшись приличное время прямым, резко начал терять в числе градусов. На днях он стал настолько острым, что эту геометрическую задачку пришлось решить самым кардинальным способом. Но сегодняшний день был посвящён вопросу совсем другого толка. Этот вопрос уже не требовал моего или чьего-либо решения, но всё ещё требовал внимания. И я собирался предоставить ему это внимание без остатка.
С досады я безотчётно прищёлкнул языком. Извлечённый при этом звук, по-видимому, включил в голове прирождённого водителя специфическое реле – он перестал насвистывать и мельком взглянул на меня с выражением едва заметного предвкушения неведомого удовольствия.
– Вот, значит, останавливает алкаш такси, – начал он тоном заправского стендап-комедианта. – Открывает дверь и спрашивает…
– А вы давно таксистом работаете?
Чтобы не услышать вопрос алкоголика, в последний момент я успел задать свой. Без сомнения, грубо и невоспитанно было так прерывать добродушный порыв, но сейчас я был точно не в состоянии правдоподобно подделать искренний смех. И в лицемерии быть уличённым не хотелось.
– Да уж лет пять. Как с госслужбы уволился, – он что-то мысленно прикинул. – Ну да, в декабре как раз пять лет будет! – казалось, его совершенно не покоробило вторжение в рассказ. Если некоторая растерянность, связанная с неожиданностью вопроса и возникла на его лице, продержалась она меньшую часть секунды и сменилась очередным воодушевлением. Видимо, дело в приоритетах – рассказывать о реальном таксисте намного увлекательнее. Особенно если этот таксист – ты.
– Вы были на госслужбе?
– С конца восьмидесятых этих ребят катаю, – важно сказал он и потыкал большим пальцем куда-то вверх.
– А каких ребят, например?
– Что, любопытно? – он в который раз довольно рассмеялся.
Мне и вправду было интересно.
– Ну каких… Да самых разных. Вплоть до главнокомандующего!
– Вы что, президента возили? – наверное, я удивился меньше, чем стоило бы в данной ситуации.
Он протянул руку к перчаточному ящику и открыл его. Как водится, там обнаружилась система с высоким показателем энтропии, в которой, по крайней мере, на первый взгляд, не было видно и следа перчаток. Покопавшись в этой совокупности ненужных вещей, таксист выудил оттуда нужную – основательно помятую сигарету с когда-то белым фильтром. Прикурив от безымянной зажигалки и выпустив дым в приоткрытое для этого окно, он зашёлся кашлем и, не дожидаясь, пока тот уляжется обратно, поспешил вернуться к теме.
– Я бы и сейчас возил, если бы
– Кто?
– Не знаешь, кто у нас мёд любил собирать?
Я аккуратно закрыл оставленный распахнутым бардачок и внимательно посмотрел на человека за рулём.
– Да все любили вроде бы… А что с ним не так?
– А что с ним так? – таксист явно посерьёзнел. – Говорит мне, мол, вы, как понадобитесь, я вызову… Сам за руль полез! – он замер, предоставляя мне осознать всю нелепость такого подхода. Потом очень подчёркнуто пожал плечами, как бы настаивая на том, что внутренняя экс-президентская логика для него не то что сомнительна – он убеждён в полнейшем её отсутствии.
– Так вас уволили, потому что он решил, что будет сам себя возить?
Таксист хмуро глянул на меня.
– Нет?
– Двадцать лет безупречной работы в структурах, – отчеканил он. – Такой послужной список поискать! Его бы скорее уволили, чем меня!
– Так и случилось, – заметил я. – Но вы-то из-за чего ушли?
Он в последний раз затянулся и, высунув руку с сигаретой в окно, выбил указательным пальцем остатки дымящегося табака из окурка. После этого перегнулся через меня, открыл бардачок и, бросив туда фильтр с обгоревшей по краю сигаретной бумагой, захлопнул отсек. Потянул за рычажок на ручке двери, чтобы закрыть окно, и вдруг тяжело вздохнул.
– Время пришло… – выговорил он.
Это прозвучало настолько нездешне отвлечённо, что я вздрогнул и снова вспомнил, куда и зачем еду. То самое пресловутое время вскоре должно было прийти и в мою собственную жизнь. Наступить в ней. Потому как в жизни Саши это время, очевидно, уже наступило. Я внимательно всмотрелся в движущийся пейзаж, пытаясь уловить в нём признаки неумолимого приближения чего-то нового и нежеланного.
Кто знает – может, скоро и я именно так буду отвечать на вопрос, почему мы с Сашей расстались. «Потому что время пришло». Время выдержит и переживёт всё, включая своё собственное несанкционированное вовлечение в чью-то не имеющую к нему никакого отношения причинно-следственную цепочку. Оно как универсальный суррогат личной ответственности. Сколько событий произошло и не произошло во множестве судеб лишь потому, что время либо пришло, либо ушло, либо его было слишком мало либо не было вовсе.
Хорошо ещё, что Саше не придётся пользоваться избитыми оборотами – она без сомнения знала реальный мотив своего поступка. Но с чьими бы личными качествами или их отсутствием он не был связан, боюсь, формулировка с использованием времени оказалась бы для меня наименее травмирующей. Пускай хоть в ситуации потерявшего работу высокопоставленного водителя оно будет истинной причиной перемен.
Пейзаж за окном стал перемещаться назад всё медленнее и медленнее, пока, в конечном итоге, не остановился и, похоже, надолго – мы заехали в пробку. До квартиры Сашиных родителей оставалось всего ничего, и я подумал, что неплохо бы этим тихим и слегка пафосным аккордом закончить наше с таксистом совместное путешествие.
– Да как пожелаете, – ответил он, зачем-то снова перейдя на «вы». – Только оплата по тарифу.
Я улыбнулся.
– Конечно.
– И ещё доплатить нужно за то, что я за вами в другую сторону поехал.
Когда с расчётами было покончено, и я уже собирался выбраться прямо на середину забитого автомобилями проспекта, он дотронулся до моего рукава:
– Вспомнил анекдот, из тех времен. Его наш начальник смены придумал, когда Кучма [1] в очередной раз сам решил на служебной покататься…