Вечность продается со скидкой
Шрифт:
– Понимаешь, сынок, у каждого своя судьба, – не раз говорила ему мать. – У тебя бабка по материнской линии колдунья, ты должен об этом знать. Только в школе не рассказывай, а то засмеют.
Как прилежный советский школьник, Генрих знал, что некоторые сельские жители, малограмотные и суеверные, до сих пор верят в то, что стоит подышать на лягушку – и пройдет простуда, или если постучать по дереву и плюнуть через плечо, то беда пройдет мимо. А вот мама говорит ему совершенно обратное.
– Обещай мне, что никогда его не снимешь, – сказала она ему однажды и повесила на его шею простенький медный крестик на тонком ремешке. – Бог окажется
Генрих прислонился щекой к маминой шершавой руке. Он многого не понимал, но чувствовал, что мать желает ему добра.
– Пообещай мне, что никогда не будешь заниматься бесовским наваждением. – Она заставила его поклясться на Библии, которая хранилась подальше от любопытных глаз в шкафу.
Генрих не понял, что именно мама имеет в виду, но произнес слова, которые она просила. Мать поцеловала его в лоб и, легонько шлепнув, сказала:
– Ну а теперь иди, погуляй.
Генриху было около десяти лет, когда он впервые понял, что обладает особым даром. Произошло это жарким летним днем. Он с ребятами играл во дворе, стояла пора каникул, не требовалось ходить в школу и учить ненавистную математику. Генрих толком и не понял, что именно произошло. В самый разгар веселой игры он вдруг замер и внимательно посмотрел на Митю, сына соседей.
– Тебе нужно бояться завтра, – произнес Генрих. Слова сами сорвались у него с языка.
– Почему? – удивился тот. Остальные ребята замерли. Генрих вдруг отчетливо увидел картинку из будущего: Митя, отличавшийся непоседливостью и резвостью, завтра бросится за мячом, который вылетит на дорогу. Машина, мчащаяся на огромной скорости… Дальше – туман и пустота.
– Ты не должен завтра играть в футбол, – добавил Генрих. Ему стало очень плохо. Вернувшись домой, он ничком улегся на кровать. Голова раскалывалась, он чувствовал себя опустошенным. Он даже не заметил, как вечером с работы пришла мама. Ее прохладная рука опустилась на его пылающий лоб.
Генрих приоткрыл глаза. Лица расплывались в тумане. Он потерял сознание. Мальчик не знал, сколько времени длилось непонятное путешествие. Ему казалось, что он бредет по нескончаемой пустыне, у него есть определенная цель – но какая? Наконец – был ли это сон или явь? – он очутился около колодца. Заглянул в него – и испугался. Ему стало по-настоящему жутко. Что есть силы Генрих закричал. Голос многократным эхом отразился от стен колодца, вокруг все загрохотало…
– Он пришел в себя, – произнес врач.
Генрих пошевелил головой. Во рту пересохло, язык походил на наждачную бумагу, ему нестерпимо хотелось пить.
– Сыночек, – бросилась к нему мама. Мальчик с трудом приподнял голову. Он находился в районной больнице. – Как ты себя чувствуешь, родной?
– Ну что, молодой человек, после того, что вы перенесли в эти три дня, жить вы будете очень долго, – сообщил врач. Никто из медиков так и не смог определить, что именно произошло с Генрихом. Когда он потерял сознание и не подавал признаков жизни, испуганная мать вызвала карету «Скорой помощи». Генриха доставили в больницу, он находился в бессознательном состоянии. Вначале подумали, что это последствия травмы головы, однако диагноз не подтвердился. Никаких повреждений заметно не было, мальчик странным образом впал в состояние, похожее на летаргический сон. Пробуждение последовало так же внезапно.
Через несколько дней он снова оказался дома. Сначала Генрих не мог понять, почему ребята, с которыми он прежде всегда играл и дружил, теперь сторонятся его. Наконец он выяснил правду.
– Ты – колдун! – крикнул один из них, отбежав от Генриха на порядочное расстояние. – Это ты убил Митьку. Чертов колдун, мы не хотим с тобой общаться!
С Митей произошло то, что предвидел Генрих. Во время игры в футбол он выбежал за мячом на проезжую часть, зазевался и стал жертвой несчастного случая. Его сбил большой грузовик. Водитель, как посчитало следствие, ни в чем не виноват, ребенок сам нарушил правила дорожного движения.
Остаток лета Генрих провел в полном одиночестве. Он сидел дома или уходил далеко, к реке, где не было тех, кто его боится или издевается над ним. Мать, заметив перемену в сыне, завела с ним разговор.
– Видимо, Генрих, придется тебе привыкать к этому дару, – сказала она как-то вечером, когда уложила спать младших и они остались вдвоем в тесной комнатке, освещаемой единственной лампочкой в абажуре.
Помолчав, она продолжила:
– Твоя прабабка была известной колдуньей. Ты можешь верить в это или нет, но она могла предсказывать будущее и лечить людей, которым медицина была не в состоянии помочь. Этот дар передается по наследству, в основном через поколение. Поэтому-то я и оказалась обделенной, а все темное искусство перешло к тебе.
– Мама, я не хочу обладать этим даром, – захныкал Генрих. – Он мне не нужен. Пусть его заберут те, кто мне его дал.
– Это невозможно, – покачала головой мать. – Твоя бабка пыталась избавиться от него, но не смогла. Правда, у мужчин он проявляется гораздо слабее, чем у женщин. Мою бабку уважали, но ее и боялись. Ходили слухи, что она могла погубить человека. Мы практически не общались, и жизнь у нее закончилась трагически…
– Что с ней произошло? – спросил Генрих. У него, в отличие от других детей, не было ни бабушки, ни дедушки. Родители Ромуальда жили в Германии, отношения с сыном, оставшимся в России, они не поддерживали, да и сам он не стремился к этому, а о своих родителях мать ничего не говорила. Генрих знал, что она родом из небольшой деревеньки под Львовом.
– Тебе лучше не знать. – Мать горестно вздохнула. И все же, передумав, рассказала ему: – Этот дар является проклятием. Тот, кто будет использовать его на благо людям, сможет спасти свою душу. Но получается так, что все используют непонятные возможности только себе во благо. Никогда не делай этого, сынок! Ты не должен применять свои способности как оружие против людей, все, кто так поступает, погибают не своей смертью. Твоя бабка погорела в бане. Вроде бы несчастный случай, однако я-то знаю, что это была ей месть за то, что она повернула свой дар против людей.
Генрих ничего не понимал. О каком именно даре вела речь мама? У него больше не было видений из будущего. И все же он запомнил ее слова. Бабку уважали и боялись. Ему нравилось, когда люди уважают и боятся его.
Телосложением Кузнецов пошел явно не в отца, он уродился на редкость щуплым и хрупким, никто бы и сказать не мог, что у него в роду потомственные шахтеры и крестьяне. Ребята постепенно забыли о произошедшем, хотя напряженность в отношениях сохранилась.
До пятнадцати лет необычный талант никак не давал о себе знать. Мать сумела устроиться на ткацкую фабрику, они переехали в Киев. Им дали две комнаты в общежитии, Генрих пошел в новую школу. Мать гордилась сыном, которому все предметы, за исключением математики, давались легко. Он ненавидел цифры.