Вечной жизни не хватит
Шрифт:
Борис Егорович ошалел от обретенной свободы. Не таясь, он принуждал падчерицу к удовлетворению всех своих извращенных желаний. Когда же Лена заявила о том, что теперь она точно все расскажет маме, отчим усмехнулся и, ударив ее, заметил:
– Расскажешь? Ну, валяй, рассказывай! Ведь у тебя на совести уже два человека – твоя училка и ее сумасшедший муженек! Они ведь из-за тебя погибли!
– Нет! – крикнула Оля, и отчим расхохотался:
– Конечно же, да! Да и мать твоя… Отчего, как ты думаешь, у нее выкидыш случился? Потому что она
Лена всхлипнула, а Борис Егорович усмехнулся:
– Ну ничего, что ни делается, все к лучшему. Не хватало мне еще одного подкидыша воспитывать. И хорошо, что он сдох! Только запомни: в этом виновата исключительно ты!
Он схватил Лену и прошептал ей в лицо:
– За матерью твоей теперь потребуется особый уход. Потому что она еще не псих, но уже и не нормальный человек. Депрессия у нее, оказывается. И это тоже твоя вина! Однако ты ведь не хочешь, чтобы мать оказалась в психушке?
– Нет! – крикнула Лена, и отчим скривился:
– А ведь я могу ее туда устроить! Мне врачи сами предлагают. Да и сестренку твою, Оленьку, тоже можно сдать туда же.
Лена заплакала, а отчим заявил:
– Так что учти – никому ни о чем не скажешь! И будешь делать все, что я тебе прикажу. Иначе мать и сестренка попадут в дурку. А там им будет плохо, ой как плохо! Долго там, думаю, они не протянут, и на твоей совести будет еще два трупа! Ну что, мне согласиться с предложением врачей и сдать мамашу в психиатрию?
Девочка качнула головой, и отчим удовлетворенно хмыкнул:
– То-то же! Кстати, квартиру нам теперь не дадут, но ничего. Жить будем все вместе! Здесь, у вас! Ты будешь молчать и подчиняться мне, Леночка. И держать язык за зубами. И все тогда будет хорошо!
Он оскалился, а затем придвинулся к ней и сказал:
– А теперь покажи, как ты любишь своего папашу! Ну что, приступим, доченька?
Мама вернулась из больницы похожая на тень. Она вела себя как обычно, но посередине разговора могла вдруг впасть в ступор, начать смеяться или плакать или, наоборот, молчать днями. О работе больше не было и речи – Ольга Дмитриевна получила инвалидность и проводила почти все время дома.
Единственным, что утешало ее и помогало держаться, была дочка Оленька. Несмотря на то, что Борис Егорович был против, девочка по-прежнему жила с ними. Он постоянно твердил жене, что «эту идиотку» надо сдать в интернат, однажды попытался это сделать. Но жена закатила ему истерику, поэтому от греха подальше Борис Егорович все же распорядился, чтобы Оленьку привезли обратно.
Отчим стал настоящим главой семьи – его фальшивая любезность и наигранная доброта испарились без следа. Лена видела, как он издевается над мамой и сестренкой, не способными дать отпор, и дала себе слово, что положит этому конец.
Помимо этого, были и постоянные «наказания»: отчим регулярно подвергал ее насилию. Лена много думала и пришла к выводу, что не имеет права опускать руки, ведь на кону стояла не только ее собственная судьба, но и судьба мамы и сестренки.
Со временем притязания со стороны Бориса Егоровича становились все реже и реже, однако Лену это не радовало, а пугало. Она не могла отделаться от ощущения, что отчим что-то затевает. К тому времени они все же переехали в большую новую квартиру, которую Борис Егорович выбил в горкоме, прикрываясь трагической судьбой своей жены и ее старшей дочери.
При этом он, исхитрившись, сумел оставить за собой и две прежние квартиры – свою собственную и ту, что принадлежала Наместниковым. Лена узнала, что потом от своей собственной халупы он избавился, получив за это автомобиль.
Как-то, идя из школы домой, Лена заметила отчима, сидевшего в кафе-мороженом. Она спряталась за углом и стала наблюдать сквозь большую прозрачную витрину, что же тот задумал. Внезапно она увидела полную симпатичную блондинку, которую обхаживал отчим. Он подвел ее к столу, вручил букет цветов.
А затем сердце чуть не выпрыгнуло у Лены из груди: она заметила девочку лет десяти, светловолосую, с двумя смешными косичками, украшенными красными бантиками, которая подошла к отчиму и протянула ему руку.
Лена видела, как отчим смотрел на девочку – как тигр на антилопу. Ни мать, и дочка ничего, конечно же, не замечали, но Лена отлично изучила повадки Бориса Егоровича. Крылья его носа трепетали, в глазах зажегся дьявольский огонь.
Отчим уселся между матерью и дочкой, завязалась беседа. Лена видела, как Борис Егорович то и дело бросает взоры на девочку – якобы случайные, но в действительности – оценивающие.
Лена быстро побежала домой. Она понимала, что затеял отчим. Она сама уже выросла – все-таки ей исполнилось четырнадцать. Она стала для него слишком старой! Ему требовалась новая жертва!
Поэтому он задумал очередную комбинацию – завести новую семью. Не исключено, что он даже и не намеревался разводиться с мамой, а мороча новой пассии голову, намеревался жить на две семьи.
Больше всего Лене было жаль девчушку – та еще не подозревала, в какой кошмар скоро превратится ее мирная жизнь!
Домой отчим вернулся в отличном настроении. Мурлыча мотивчик шлягера, он открыл ногой дверь в комнату Лены и произнес барским тоном:
– Где обед?
Это значило, что девочка должна была сорваться с места и кинуться накрывать на стол. Однако вместо того, чтобы подчиниться его требованию, Лена демонстративно открыла книжку и стала ее читать.
Это взбесило отчима, он подошел к ней, вырвал книжку и завизжал:
– Обед где, я тебя спрашиваю?
– В холодильнике! – ответила Лена и оттолкнула нависшего над ней Бориса Егоровича. – Отойдите!