Вечные любовники
Шрифт:
Миссис Да Танка и мистеру Майлсону, героям «Встречи в середине жизни», понять друг друга мешает то, что по-английски передается плохо переводимым словом background. Эти люди, как мы бы теперь сказали, социально неблизкие, и они этого с первых же слов не скрывают. Настолько не близкие, что им не удается даже сыграть отведенную им роль любовников на одну ночь. Background, разное отношение к жизни и разный способ преодолевать жизненные трудности мешают найти общий язык и героям «Стола» — торговцу антикварной мебелью еврею Джеффсу, «члену Ассоциации антикварных дилеров», как он сам себя называет, и представителям зажиточного среднего класса чете Хаммондов. Постоянно что-то мешает и другим героям рассказов Тревора. Мешают обстоятельства: за развод придется много платить («Вечные любовники»), в католической Ирландии не разводят вовсе («Третий лишний»). Мешает образ жизни. Не веди герой такую рассеянную жизнь, не упустил бы, возможно, любимую девушку («Как мы напились тортом»). Не надейся Нэнси Симпсон («По четвергам») найти «мужчину своей мечты», получить роль, пусть и самую захудалую, — может, и согласилась бы выйти вторично за своего бывшего мужа. Мешают — как без этого — и ближние: в любовные отношения то и дело вмешиваются матери и благодетели, сослуживцы и начальство. Мешает, конечно же, бедность: герои Тревора, и не только переехавшие в Лондон неимущие ирландцы, но и прагматичные англичане, благоденствуют редко. Мешают герои себе сами; мешает их ограниченность, скупость, эгоизм, легкомыслие, не в последнюю очередь наивность, простодушие — та самая простота, что хуже воровства.
Не только Кит и его жена Дон, волею обстоятельств и своего всегдашнего невезения попавшие вместо Венеции в Швейцарию («Троица»), но и другие герои рассказов Тревора, ирландцы и англичане, крестьяне и банковские служащие, актрисы и страховые агенты, туроператоры и продавщицы, булочники и юристы, плохо ориентируются в жизни, отстают от нее, пасуют перед ней, слабо разбираются в людях (Анджела из «Служебных романов» принимает «ходока» Гордона Спелла за благородного рыцаря, Норман Бритг, незадачливый герой «Вечных любовников», боится признаться жене, что любит другую, та же изменяет ему направо и налево и не скрывает этого), ведут подчас абсурдное существование, подобно тому же Норману Бритту и его возлюбленной Мари, которые годами (!) встречались в общей ванной фешенебельного отеля. Герои рассказов Тревора, вслед за героями других ирландских писателей прошлого и позапрошлого века (вспомним пьесы Джона Синга и Шона О’Кейси, «Дублинцев» Джойса, «Гнездо простых людей» и «Ирландцев» Шона О’Фаолейна), с головой погружены в свой собственный мир, где они, в отличие от мира реального, все могут, все умеют, всех умней и красивее. Бороться с жизнью у героев Тревора получается плохо, зато уйти от действительности большинство из них умеют — и не только умственно неполноценный сын Малькольма и Джессики («Воскресный прием»), целыми днями конструирующий модели военных самолетов, но и вполне нормальный, хотя и незадачливый Кит («Троица»): он до сих пор не может расплатиться с долгами, в которые влез, когда задумал «проект века» — парусники в бутылках. В своем воображении (не случайно на страницах этой книжки так часто встречаются слова «воображение», «мечта», «он представил себе», «ей мнилось») у них все складывается как нельзя лучше, они любимы, понимаемы, ценимы — не то что в жизни. Потому, наверно, герои Тревора все время погружены в воспоминания, грезят наяву; их счастье либо в прошлом, либо в будущем. Только не в настоящем.
Неспособные бороться за свое счастье, верные классическому завету графа Монте-Кристо, герои Тревора «ждут и надеются» — тем более что ничего другого им, как правило, не остается. Тем горше разочарование Нормана и Мари, которых после многолетних скитаний по барам и отелям разводит жизнь. Тем больше страдает в день своего рождения Мейви, чей пожилой любовник в очередной, сорок седьмой раз обманул ее ожидания. Тем безутешнее «соблазненная и покинутая» Анджела из «Служебных романов». Банальная интрижка перерастает в чувство, но оно либо быстро проходит, либо его испытывает только один из героев, либо взаимное чувство входит в противоречие с жизнью. Многие рассказы писателя (да и романы тоже) строятся по одной схеме: начинаются с иллюзий — и кончаются прозрением.
Питают иллюзии почти все герои Тревора, а вот утрачивают их, прозревают немногие. Обычно они продолжают надеяться, если воспользоваться буквальным переводом английского выражения, «вопреки надежде», то есть вопреки обстоятельствам, без малейших шансов на успех. И в этом Тревор тоже следует в русле ирландской классической литературы. Разница, пожалуй, лишь в том, что у Синга, О’Кейси, тем более у Джойса, Флэнна О’Брайена, нашего современника Джона Бэнвилла прекраснодушие — этот, можно сказать, национальный изъян — вызывает насмешку, раздражение, а у Тревора чаще всего — понимание и даже сочувствие.
Читателя, который рассчитывает, что любовные истории Уильяма Тревора будут кончаться обручальными кольцами, шампанским и флердоранжем, поджидает разочарование. Нет в этой книге и бурных страстей, мучительных выяснений отношений, рискованных сцен и описаний — непременного атрибута всякого современного любовного романа, без «клубнички» уже непредставимого. Да и не любовные коллизии в конечном счете интересуют писателя. Для Тревора, как, впрочем, и всякого серьезного автора, любовная интрига — лишь повод задаться вопросами на которые нет — и никогда не будет — ответов. Как найти себя в этой жизни? Как сохранить чувство? И как научиться жить не в вымышленном мире? Героям Тревора, как и большинству из нас, это удается плохо.