Вечные мы
Шрифт:
И о любви опять... Пришла-то я сюда к А.Н., и сначала всё не решалась и нюнила, потому что не хотела его делить, боялась ревности, разборок, вообще кого-то, кроме него. Даже на Катю досадовала. Но это не ревность была, а какая-то... раздраженность, что ли. Неуверенность, наверно. Что-то типа «ладно, пусть, если им хочется, только чтоб не при мне»... И вот. Я по-прежнему не уверена, что я люблю, и что это вообще такое, и способна ли я на это в принципе, etc. Но могу сказать, что теперь, если люблю, то уже всех. По-разному (без сравнений!), но всех. И даже вместе. Сначала, понятно, с Катей больше, но вот и Маша...
Безумная наша чехарда, постоянное перемешивание — даже не знаю, специально это или просто
...Маша очень, очень красивая, очень белая кожа, очень черные волосы — домиком, прямой пробор, низкий узел сзади, всегда удивленные глаза и нежные платья (вот не подобрать другого слова, именно нежные, полуфолк, полусредневековье, но всегда очень просто и... трогательно, да). А.Н. вблизи очень большой и очень сильный — хотя у меня до сих пор голова кружится от его близости, не разглядеть, и, конечно, уже не вспомнить, каким он мне казался издали, не сравнить. Чудесная пара они с Машей, а Катька рядом с ними — как гиперактивный подросток, Пеппи-длинный-чулок с её юбочками и thigh-highs (и недлинные волосы вразлёт, как юбочка). А Маша поёт...
Господи, а я-то, я! Ну зачем ещё я им нужна? Как я вписываюсь сюда? Бедная родственница? Петь не умею, за Катиными фантазиями мне не угнаться. Плачу от счастья и от страха, вот натурально плакала вчера вечером. Выставила сначала знак одиночества, думала посидеть, разобраться, расписать все по пунктам, но почти сразу не выдержала и повесила «хочу» (знаки реально спасают, кстати). Прибежала Катя, и было хорошо... потом пришел А.Н. Любовь заразная штука, оказывается, во всяком случае, такая как у нас тут. Какая ревность, о чём вы? Вспоминаю (хотя это больше по рассказам), как маму к папе ревновала в детстве — чтобы просто напомнить себе, что это такое.
А может, они меня на воспитание взяли, просто подобрали из жалости, чтоб не пропала? Как подумаю, что всего этого могло не быть... Или как тест себе, смогут ли переварить еще одного, вылепить из чужого человека еще одного себя? Или даже — проверка, так ли у них хорошо, как кажется изнутри? На сторонний свежий взгляд? То есть мне бы лучше не подлаживаться и зубрить (ишь, дорвалась), а наоборот: скандалить, высмеивать, отказываться понимать? Настоящая проверка на прочность чтоб была. Ну тут они маху дали со мной, конечно, такого конформиста поискать... И когда меня спрашивают — как тебе, да что ты думаешь, да как бы ты выбрала... я думаю, это меня так учат, а может, и они все от меня учатся не меньше? (Надо бы спорить почаще, попробую.)
А почему всё вот так — не знаю. Даже не знаю, настоящее это или я просто все еще в периоде начальной эйфории. Конечно, страшно: что если на самом деле тут все серое и через нехочу, а у меня розовые очки, или еще хуже — все на самом деле розовое снаружи, но под этим какая-то гадость несусветная запрятана. Понятные страхи, во всяком случае. Но если (не буду оценивать вероятности) все действительно более или менее так, как кажется, то куда могло вот это все испариться — ревность, собственность, борьба за внимание, интриги? Человек больше не «так устроен» или я ничего не понимаю в психологии (хотя действительно никогда всерьез не занималась, но уж столько-то я знаю, это даже в школе проходят)? Он нас всех под гипнозом держит, или вообще это всё симуляция и я здесь единственный живой человек — ага, вплоть до такого. Тоже фик.
А если это реально, если так можно жить годами счастливо, и даже брать новеньких, и их делать счастливыми? Вот что они со мной сделали? Да ничего вроде особенного. Есть странные некоторые правила (запишу когда обдумаю), но никакой специальной дрессировки, скорее даже наоборот. Я, конечно, сама по себе интроверт и к соперничеству никогда не тянуло, но всё-таки... И бывает же страх, неуверенность, а если упорно вспоминать, то и раздражение, и скука временами, но почему-то они не выплёскивают как раньше. Слезы часто, да, но это всегда вперемешку со счастьем, не поймешь даже чего там больше. Неужели опять все дело в сексе — какая-то универсальная отмычка от всего получается? Трахайся себе направо-налево и будешь здоров?
Вспоминаю первую ночь опять... теперь уж можно признаться. (А почему теперь? Может, увереннее себя чувствую просто, зацепилась здесь, уже можно посмеяться над первыми дрожащими шагами?) Критический момент один был, я чуть не сбежала... Как меня там учили, ненавязчиво, но учили, будто я правда в первый раз, я улыбалась изо всех сил — а саму рвало на части. Гремучая смесь из... ну понятно. И наверно, только таким рывком, до самого последнего предела и со всеми вместе, и можно было перевалить через это, постепенное привыкание все бы только испортило. Почти сбежала — хоть и знала, и решила, и хотела... и любила же, главное, уже тогда. (И почему «уже», сразу позволь себя спросить... может, наоборот, тогда только ещё и любила по-настоящему? Или, как в романах девятнадцатого века изображали «падение»: «никогда они так мало не любили друг друга, как в эту ночь»? «Осспади. Смешно.» — Катиным голосом.)
А вообще всехние ночи — это не так часто у нас, это радость, но и работа, придумывание, подготовка. Как концерт на выезде. Или даже как экзамен, тест — что ничего «у нас» не сломалось. И не минутный фик, а глубокая история нужна, как бы целая жизнь, чтоб на всю ночь хватило. Повседневность — это всё-таки обычно пары, или пара плюс кто-то сбоку. А на прошлое новолуние <...>
7. В ЗЕРКАЛЕ ПОРНОГРАФИИ (А.Н.)
Колоссальные архивы профессиональной и любительской порнографии очень слабо учтены в современных антропологических исследованиях; значительная их часть элементарно не каталогизирована и даже не просмотрена. Автоматическая обработка ограничена выяснением самых общих параметров, таких как число и пол участников сцен. Тем не менее, даже эти поверхностные данные (на материале «эпохи интернета», приблизительно 2000-2030) дают эволюционному психологу материал для небезынтересных гипотез.
Общеизвестно: подкрепляется удовольствием то поведение, которое приводит к репродуктивному успеху. Порно — жанр, стремящийся максимизировать удовольствие; логично, что в нем изображается непосредственно репродуктивный акт. В действительности, однако, все сложнее.
Эволюция сексуального поведения современного человека происходила в «доисторическом» обществе — но, по-видимому, в обществе с уже ненулевым уровнем языка и культуры, включая сексуальную. Антропология примитивных обществ свидетельствует, что брак как форма воспроизводства почти универсален, и в подавляющем большинстве культур он либо моногамный, либо сочетает моногамию для большинства с полигамией у элит. Можно предположить, что преимущественно моногамный брак был нормой в течение как минимум десятков тысяч лет — достаточное время для того, чтобы отпечататься в наших инстинктах.