Вечные всадники
Шрифт:
Голоса… Доносятся издалека, но говор явно немецкий. Слышно, как под ногами людей трещали сухие ветки. Что надо фрицам в лесу, кого они ищут? Солтан обхватил ладонями морду коня, чтобы он не заржал. Но вот голоса стали слышны все меньше и меньше. Значит, фрицы прошли стороной. Да, в этом лесу нельзя больше оставаться. И ночи ждать нечего, надо идти в аул.
Дождавшись, когда луна спряталась за тучи, Солтан взял за повод коня и подошел к аулу. На околице мертво. Вдалеке, в глубине аула, высится большое четырехугольное здание. Школа, видно сразу, значит, там немецкая комендатура.
Хорошо, что там собаки не оказалось. Солтан быстро огляделся и завел коня под навес.
Из дома вышла молодая женщина, долго всматривалась, кто там под навесом. И, увидев незнакомого парнишку, спросила:
– Гостю всегда рады, но ты не заблудился ли, парень?
– Кажется, так, – подхватил Солтан и вышел из-под навеса, оставив там коня.
– Ну привяжи коня и входи в дом! Будешь гостем.
В доме его ждали на тебси хлеб о, целых два ломтика!
– и деревянная миска с айраном.
Солтан набросился на еду, стесняясь, что так жадно ест. Женщина делала вид, что не замечает лого, возилась с посудой.
Как подобает, он после угощения должен был рассказать о себе. Но что и как он может рассказать? Да и кто такая эта женщина, что за дом? Он поблагодарил за еду и сидел, томясь своим молчанием.
В это время вошел старик, стройный, кряжистый, с небольшой белой бородой, и еще с порога сказал:
– Коня, что стоит у нас под навесом, я хорошо знаю, но не знаю, кто на нем приехал. Сам ли его хозяин, или…— Он из-под ладони посмотрел в глубь комнаты, увидел Солтана. Подошел, поздоровался за руку и промолвил: – Джигит, я и тебя знаю! Ни одного выступления Тугана на ипподроме я не пропускал. Я и сам не раз выступал в молодости на скачках. И теперь у меня был неплохой конь, да отобрали фашисты. – Он сел, посадил рядом Солтана и обратился к снохе: – Дай нам поесть.
– Я уже ел, спасибо, – привстал Солтан.
– Ел? – пытливо посмотрел старик. Не будет лишним, если и со мной поешь.
Пока сноха собирала на тебси, старик сказал Солтану:
– Я вижу, ты смелый парень разъезжаешь на таком коне, да еще в такие дни. Отберут же коня! И не для того, чтобы переправлять груз на перевал, а возьмет себе какой-нибудь фашистский «обер».
– Пока же нас не тронули…
– Тебя с конем уже ищут, сынок. Розыск дали.
Язык у Солтана отнялся, он не знал, что говорить. Хорошо, что старик говорил, не задавая вопросов.
– В Аламате, наверное, тоже бесчинствуют немцы? – спросил он наконец, отломив кусочек хлеба и макая его в бышлак биширген.
– Да, – ответил Солтан и чуть не рассказал всю свою историю, но сдержался: кто знает, что за человек этот старик?
– А у нас расстреляли секретаря колхозной комсомольской организации. Он тяжело болел и не смог бежать. Весь аул теперь взбудоражен… Со вчерашнего дня держат в сарае взаперти семерых жен и матерей командиров Красной Армии. Что с ними будет – никто не знает… Семьи партизан взяли на учет. Говорят, немцы погонят их впереди себя, когда отправятся с собаками на поиски партизан. Вся наша жизнь перевернулась вверх дном! Э-э, брат, худо дело…
Когда поели, старик спросил:
– Куда же путь держишь, джигит?
– В Большой Карачай, к родственникам…— ответил Солтан, не желая пока называть имя дедушкиного друга Атлы.
– Поймают тебя! Да еще скажут, что ты партизан и едешь к партизанам. Видишь ли, … аллах меня проверить хочет, послав тебя ко мне: как, мол, ты, старик, с неповинным юнцом да с этим райским животным поступишь? Ну, а я хочу, чтобы аллах мне сказал: «Правильно поступил, раб мой!» Но как поступить? Вот этого я и не знаю… В Большой Карачай ты, конечно, не поедешь. Это ты выдумал! Домой к себе тоже не вернешься! И у меня тебе оставаться нельзя: коня не спрячешь в сундук! Но не спасти тебя грех. Я помогу, даже рискуя жизнью. Только дай обдумать все.
Солтан теперь поверил старику. Ему было стыдно таиться перед ним. И Солтан решился, спросил:
– Дедушка, вы не знаете такого – Атлы?
– Как не знать! Урусов Атлы. Такое имя ему дали при рождении, желая, чтобы у него был собственный конь: ведь «атлы» означает «имеющий коня». При Советской власти он не одного коня заимел, а целые табуны: стал главным коневодом в колхозе! Знаю я его, как же не знать своего односельчанина?
– Мой дедушка – его друг!
– Я и твоего деда знаю хорошо, лицом ты весь в него пошел. А о твоем коне и о твоей славе весь Карачай знает! О твоей буденновской сабле тоже. Вот потому тебя и ищут вовсю.
– Я спрячусь у Атлы!
– Никак нельзя, у него главный фашист на постое! Дом у Атлы отличный, понравился поганым. Мы с тобой должны придумать что-то другое! Ложись спать. Придумаем! Утро вечера мудренее.
Спать Солтан лег рядом с Туганом в сарае. Но он ни капельки не спал. Он размышлял, как поступить. «Спасу тебя, даже рискуя жизнью», – сказал старик. Нет, такой ценой Солтан спасать ни себя, ни Тугана не желает. Своего дедушку он пожалел, ушел из Даусуза. А этого славного старика подвести? Нет.
Под небом родного Карачая он, Солтан, не находит себе места, мечется, как волк. Не себя он бережет, а Тугана. И сбережет!
…Когда старик чуть свет вошел в сарай, ни парня, ни Тугана там не оказалось.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Комендант Клаус среди множества своих забот вспомнил о Тугане и буденновской сабле! Неужели этот бездельник староста до сих пор не сумел выполнить приказания? Пристрелить негодяя легко, но кого поумнее найдешь среди тех, кто согласился служить рейху?
Старосту будто кипятком обдало, когда ему сказали, что зовет Клаус. Ноги ослабли от страха, он зашел в кабинет коменданта сам не свой.
– Переведи герру коменданту, – пробормотал он учительнице, – что я ночи не сплю, ищу. Человек, которому я поручил обшарить огород Лепшоковых, ничего там не нашел.
– Сам ищи, переверни огород вверх дном! – крикнул комендант. – А вообще, я вижу, пора тебя уже…— И комендант показал на шею.
Помертвевший от страха Сушеный бок нашел спасение только в одном: