Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А
Шрифт:
Стоя в темноте, он уже слышал, как она медленно набирала какой-то номер. Молчание.
— Телефон не работает, — голос ее напрягся. — Кажется, линия не работает. Они перерезали провода.
Затем последовала долгая пауза.
Наконец, она сказала мягко:
— Вы не можете помочь мне? У меня рана от игольчатого луча — мне больно.
II
В густой темноте гостиной Эллисон Стивенс пытался понять, где стоит диван. Игольчатый луч! Что бы это могло значить?
— Где вы? — спросил он.
—
Стивенс опустился на колени рядом с ней. Он вдруг почувствовал напряженность момента. Темнота, давившая со всех сторон, усиливала впечатление какого-то кошмара. Он представил себе, что с обратной стороны двери стоят люди, готовые ворваться в дом.
В одно мгновение эта мысль будто повернула всю ситуацию. В нем опять зашевелилось чувство нежелания ввязываться не в свое дело. И ужас сменился слепым, всепоглощающим гневом.
Он вдруг вспомнил о своем пистолете «намбу». Он вскочил и быстро прошел в спальню. Взяв в руки этот японский сувенир, он ощутил, как вновь обретает уверенность. Это был особый, отличный семизарядный автоматический пистолет. Он поспешил назад в гостиную и опять опустился на колени рядом с Мистрой Лэннет.
Теперь он почувствовал в себе перемену, почувствовал, что он может вступить в схватку, почувствовал свою готовность помочь и твердую решимость довести дело до конца.
— Куда вас ранило?
— В бок.
Она говорила шепотом, и к тому же в темноте он все равно не мог осмотреть рану. Но то, что она могла еще говорить, подбодрило его. Он вспомнил, как она металась по дому. Вероятно, ей придавал силы страх. И возможно, эта ее слабость — тоже всего лишь реакция.
— Может быть, мне отнести вас в комнату экономки? — предложил он. — Ее окно выходит в овраг. Им понадобится лестница, чтобы добраться до него. Мы бы могли зажечь свет.
Он даже не стал дожидаться ответа, нашел ее в темноте, на секунду остановился, когда дотронулся до обнаженного бедра, — видимо у нее задралось платье — потом одной рукой он обхватил ее за плечи, другой взял под колени.
— Держитесь за меня, — ободряюще сказал он.
Она весила меньше, чем можно было предположить. Он опустил ее на кровать и зажег свет. Когда он обернулся, он увидел на полу тонкий кровавый след, который тянулся от двери к кровати. Она была очень бледна. Стивенс начал расстегивать ее блузку. Норковое манто было наброшено поверх серого костюма. Под пиджаком на ней была белая блузка. Нижний край блузки намок от крови, юбка тоже была в кровавых пятнах, а на подкладке манто растеклась красная липкая полоса.
Стивенс решил не снимать одежду, иначе ей пришлось бы сесть на кровати. Он расстегнул пиджак и блузку; потом ощупью пробрался в кухню, чтобы взять там нож. Острием лезвия он прорезал белье, под которым была рана.
Ему понадобилось лишь несколько минут, чтобы согреть воду и смыть слой застывшей крови. Пуля, очевидно, прошла через мягкие ткани у самой поверхности. Странное дело, но там, где пуля вошла и вышла, кожа выглядела будто после прижигания, а кровь сочилась изнутри. Внимательно осмотрев рану, Стивенс
Это не вызывало беспокойства. Он видел людей, которые буквально плавали в своей крови и тем не менее не умирали. Так что это был сущий пустяк. Он увидел, что она наклонилась вперед, стараясь разглядеть рану. На ее лице появилось выражение досады. Она снова легла.
— Черт меня возьми! — сказала она с отвращением. — Это же ерунда. И только подумать, ведь я же испугалась до смерти.
— Я принесу бинт, — сказал Стивенс.
Он наложил на рану стерильную марлю в несколько слоев и зафиксировал ее пластырем. Он понимал, что все нужно сделать быстро, движения его были ловкими. И он старался сдерживать дыхание, чтобы не пропустить какой-нибудь посторонний звук… Закончив перевязку, он сделал шаг назад, чтобы посмотреть на свою работу, а с улицы все еще ничего не было слышно. Стивенс посмотрел на женщину напряженным взглядом.
— В чем дело? — спросил он. — Почему они ничего не предпринимают?
Она лежала на подушке и внимательно смотрела на него, брови ее нахмурились.
— Я уже дважды ваша должница, — сказала она.
Стивенса долги не интересовали.
— Как вы думаете, что они предпримут? — спросил он.
Теперь уже она задумалась над тем, что он сказал, и наконец ответила:
— Все зависит от того, кто там на улице, кроме Кахуньо. — Она мрачно улыбнулась. — То, что Кахуньо там, я знаю наверняка, потому что только он мог, не задумываясь, выстрелить в меня. Но когда речь идет о его собственной шкуре, он очень осторожен. Хотя, если с ним Тезлакоданал, они ни за что не отступятся, если уж принялись за дело. Все они боятся Тезлы, потому что он самая отвратительная гадина, которая когда-нибудь появлялась на белый свет.
И она улыбнулась ему с притворным спокойствием.
— Я ответила на ваш вопрос?
Стивенс едва слышал ее. Он сейчас думал о самой опасности, а не о том, как она ее описывала. Ему казалось, что если бы их было больше одного или двух, они бы несомненно попытались проникнуть в дом. Он подумал об этом еще немного, глаза его сузились; потом он вышел в холл.
— Я сейчас вернусь, — бросил он через плечо.
Он подошел к входной двери и постоял возле нее, вглядываясь через стекло в темноту. Все небо было еще затянуто облаками, ночь молчала. Никого и ничего не было видно. Он обошел комнаты в доме, проверив шпингалеты на окнах и засовы на дверях. Все было в порядке. Немного приободрившись, он вернулся в комнату экономки.
Молодая женщина открыла глаза и слабо ему улыбнулась, но ничего не сказала.
Стивенс объяснил ей:
— Моя комната в конце холла. Я оставлю дверь открытой и постараюсь не заснуть.
Она кивнула. Он пошел в свою спальню, разделся. Некоторое время он лежал с открытыми глазами, пистолет был у него под рукой. Потом он задремал и проснулся, потом опять задремал и опять проснулся. И когда он впал в забытье уже в третий раз, он вдруг услышал женский голос где-то у двери в спальню: