Вечный ветер
Шрифт:
Как я ухитрился запомнить весь этот рекламный бред, рассчитанный на людей, уставших от того набора нелепостей, что называют жизнью! Память у меня не особенно хорошая, я никогда не помнил номера своего автомата. А эту брехню запомнил и вот читаю ее сейчас, как стихи, выученные в детстве ко дню рождения бабушки.
И вот я, идеальный исполнитель чужих решений, сижу в этом бунгало, положив ноги на стол перед телевизором, и смотрю, как несколько исполнителей собственных решений собираются взорвать Белый Дом.
10.VII Майор Пирсон сегодня утром спросил: «Ты что-то там мараешь карандашом. Дело твое, пиши что хочешь, но помни: все останется здесь. Лучше запоминай. Потом расскажешь внукам. Хотя что можно написать о нашем пункте? Но ничего не поделаешь: инструкция».
Пирсон у нас старший. Парень он неплохой, тоже был в джунглях. Это сразу видно по его взгляду. У меня, наверное, такой же потерянный взгляд убийцы. Всего нас двадцать один, включая ребят, обслуживающих базу и станцию. Но из джунглей только мы двое.
20.VШ Джим Тэрбер вчера шепнул мне, для чего желтая кнопка. Простодушный парень этот Тэрбер. Все с первого дня знали, для чего эта кнопка. Как он догадался? «Ты скажи, для чего красная?» — спросил я. Действительно, над этим стоит подумать. Хотя нам платят деньги за то, что мы не думаем…»
— Что это за желтая кнопка? — спросил Петя Самойлов. — Вы не заметили ее там?
— Я ее нажал, — сказал Костя.
— Он пошутил, — успокоил я изменившихся в лице Петю и Ки. — Кнопка под колпаком, и до нее добраться без ключа…
— Кнопки две, — перебил Костя. — Один ключ мы нашли. Я захватил его. Вот он. Вторую кнопку давно нажали, и ничего.
Мы стали рассматривать ключ.
— Это хорошо, — сказал Ки, — что он у нас.
— Поэтому я и взял его.
Петя встал, и мы, так же как в подземелье, не произнеся ни одного слова, вышли из дома и побежали к лагуне, пробираясь сквозь заросли кустарника, мимо ржавых роботов, сопровождаемые криками попугаев.
Петя Самойлов сделал круг над атоллом и остановил машину на высоте трех тысяч метров. «Колымага» нуждалась в очередном ремонте, и Петя с Ки прилетели за нами на большом геликоптере с отдельной кабиной для дельфинов. От Протея и.Тави нас отделяла стена из органического стекла. Дельфины неподвижно стояли в прозрачной воде, с любопытством наблюдая за нами.
Петя Самойлов сидел в кресле пилота, мы втроем — возле окон, смотрели вниз, где среди белой ленты прибоя виднелось голубое пятнышко.
Костя повернулся от окна:
— Мне кажется, что этот остров с роботами вот-вот взлетит на воздух.
— Если он взлетит сейчас, то и нам будет нехорошо, — сказал Петя. — Учти, что там, кроме заряда взрывчатки, еще и атомная станция. Да нет, не взлетит, если только какой-нибудь робот не нажмет красную кнопку.
Петя изменил угол винтов, и белая полоса внизу медленно поплыла от нас. Скоро сверкающее пятнышко совсем затерялось в пене прибоя, что довольно сильно подняло наше настроение.
Костя взял с пола стеклянную банку, захваченную с ракеты («Мустанг» навсегда остался в круглой лагуне), в банке копошилось с десяток пауков.
— Вот этот, в красную полоску, приведет в восторг тетушку Лию.
— Да, интересный экземпляр, — подтвердил Петя. Ки, сосредоточенно молчавший, вздрогнул, обвел нас взглядом и покачал головой:
— Ужасный! Что вы нашли в нем интересного?
— Ты об этом, в полоску? — с недоумением спросил Костя.
— Ах, вы вот о чем… Я думаю о другом. Такие убивали и моих предков. Страшный и несчастный человек.
ЦЕЛЬ ЖИЗНИ
Сверхновая звезда все еще не показывала свой таинственный лик. Но Биата была неправа, когда говорила, что Земля благодушествует, ведет беспечную жизнь, не желая противодействовать надвигающейся опасности, не понимая всей серьезности положения. Скорее появление Сверхновой оттеснило все повседневные заботы. Ученые всех континентов соединенными усилиями решали одну задачу: насколько вредны ее излучения, и занимались изысканием способов защиты от них. Пригодился опыт, полученный человечеством в пору разобщенного мира, когда взрывы ядерных бомб заражали атмосферу, воду, землю радиоактивными осадками. В массовых масштабах начали производиться лекарства, предохраняющие клетки организма человека и животных от мутаций и злокачественных перерождений. Строились убежища. Началась массовая эвакуация детей из Северного полушария, где радиация Сверхновой сказывалась особенно сильно. Ускоренными темпами строился глубоководный флот.
Уныния не было. Человечество дружно отражало атаку космоса.
Я с интересом смотрел и слушал хронику за последние дни. Черный Джек на целое столетие отбросил нас назад, и мы с Костей забыли, в какое время живем. Рядом со мной сидел Павел Мефодьевич и тоже с видимым интересом смотрел на экран. Когда «Тема Звезды» исчерпалась и стали показывать «Археологический журнал», он сказал:
— Занятые семейными делами, мы забыли, что наша матушка-Земля окружена пустыней, населенной джиннами, до поры до времени сидящими в кувшинах. И вот один из таких джиннов очутился на свободе, он дыхнул на нас и скоро покажется сам во всей своей красе.
В открытые окна вливался прохладный ночной воздух вместе с вечным шумом волн. В дальнем конце щелкали бильярдные шары и доносился зычный голос Кости: он выигрывал и давал иронические советы своему партнеру. Као Ки импровизировал на рояле. У него было очень мягкое туше. Он аккомпанировал голосу океана, вплетая в его музыкальную ткань певучие напевы своей родины. Чаури Сингх и Жак Лагранж играли в шахматы. Павел Мефодьевич, Петя и я сидели в бамбуковых креслах перед окном во всю стену, брызги от волн струйками стекали по стеклу.
Робот принес нарзан со льдом для Павла Мефодьевича и нам с Петей по коктейлю.
К нам подошел запыхавшийся Костя:
— Вот где вы устроились. Недурно! Славный ветерок! О! У вас что-то вроде коктейля! — Он взял мой стакан, подмигнул и, выпив, причмокнул. — На самом деле коктейль.
Плюхнувшись в кресло рядом со мной, он стал рассказывать о своей партии в бильярд:
— Выиграл. Три рядовых, третья сухая! А кто-то мне говорил, что Нильсен неплохой игрок.