Вечный. Тетралогия

Злотников Роман Валерьевич

Длинные ловчие плети уже почти свернулись, как вдруг до широких листьев свежих отростков, пятидесятиярдовым кольцом окружающих само дерево и связанных с центральным стволом-желудком мощной корневой системой, донеслась новая волна запахов, в которой значительная часть сильно напоминала предыдущую добычу. Основная функция этих отростков в сложном организме узлового дерева заключалась в том, чтобы вовремя подать сигнал в нервные центры… И ловчие плети тут же пришли в движение. На этот раз изрядно оголодавшее дерево не собиралось упускать добычу…

Нтембе двигался за беглянкой упругим бесшумным шагом. Он давно заприметил эту глупую самку. Несмотря на молодость и довольно субтильное телосложение, она оказалась одной из тех, кто смог

не только выносить плод, но и выжить при родах и даже настолько оклематься после них, что ей разрешили вставать и помогать по хозяйству. И сейчас это глупое белое «мясо» бросало взгляды на прогалы в зеленой стене, нависавшей над тропинкой, вьющейся по выжженной в теле тропического леса просеке. Правда, о том, что на этом месте когда-то была просека, догадаться было чрезвычайно сложно. Тропическая растительность быстро восстановила статус-кво, а «хозяева» не стали вновь выжигать джунгли выстрелами с орбиты, поскольку существовала вероятность того, что сбой прицела накроет лагерь или родовой загон. А от того оборудования, что было в распоряжении масаев, толку было мало: расчистка держалась не больше недели. Лес был опасен. И именно поэтому масаям пришлось выделить патруль, контролирующий территорию, прилегающую к лагерю, родовому загону и сельскохозяйственным угодьям. Так что Нтембе успел достаточно изучить окрестности лагеря и потому сейчас был уверен: беглянке далеко не уйти. А это значит, что сегодня у его десятка будет свежее «сладкое» мясо. Нежное и мягкое…

Масай в предвкушении скорого удовольствия поднырнул под мелькнувшую перед лицом ветвь, но в следующее мгновение две ловчие плети захлестнули его за ноги. Падая, он успел перехватить ассегай и полоснуть по одной из них, но сразу же за этим его захватил еще десяток плетей, и спустя миг его стянуло так, что лопнула кожа, а воздух выдавило из легких.

Вслед за плетьми к нему, извиваясь, подползли усы-хваталы, а грубые наросты коры в середине ствола разошлись в стороны, с легким треском раскрывая кольцевую пасть. Последнее, что Нтембе увидел в этой жизни, была темная влажная утроба узлового дерева, пахнувшая ему в лицо теплым смрадом.

К исходу суток, когда узловое дерево успело переварить только пять процентов добычи, сигнальные импульсы о запахе новой и вкусной добычи по корневой системе успели добраться до узловых деревьев, растущих у подножия Горбатого хребта, что в двухстах милях от лагеря Нтембе. Все узловые деревья, подобно грибам на Земле, представляли собой, по существу, гигантский единый организм, который раскидывал свои корни на десятки и сотни километров. Так что на следующие сутки масаи недосчитались нескольких сотен воинов, которые вышли патрулировать окрестности лагерей и родовых загонов…

Между тем Этиль даже не подозревала, какой опасности она только что избежала. Чем ближе она подходила к родовому загону, тем сильнее колотилось сердце Когда впереди показался высокий забор загона, она вдруг испугалась и остановилась. Боже, что она творит?! Ее поймают, обязательно поймают, там такая охрана, эти чернокожие звери… Они… поймают ее и съедят. Ей об этом рассказывали, да она и сама видела яму с человеческими костями у забора. Но тут перед глазами возникли тоненькие ручки с неестественно удлиненными пальцами, лобик и два маленьких клычка, уже торчащих из беззубого ротика, изогнутого в горьком плаче дитя, отрываемого от матери. И Этиль упрямо стиснула зубы и шагнула вперед. Во рту раздался хруст. Девушка зло сморщилась и сплюнула крошки зубов. Зубы так еще и не приобрели достаточной прочности, но уже не выкрашивались даже от легкого прикосновения языком. Эти алые и фиолетовые демоны последние два месяца перед родами кормили рожениц жидкой пищей. Самым твердым, что им давали, была пшеничная каша< размазня.

Забор она преодолела с большим трудом. Как видно, в здешнем лесу не было хищников, способных карабкаться по отвесной стене, поэтому тем, кто строил этот забор, как-то не пришло

в голову, что стыки между плитами вполне можно использовать в качестве опоры для рук и ног. Но это по большому счету был самый легкий этап ее безумной авантюры. Слизнув кровь с ободранных коленей и ладоней и слегка отдышавшись, Этиль двинулась вдоль забора к дальнему концу загона, где, как она знала, находились ясли для самых маленьких. Хотя детеныши-мутанты развивались гораздо быстрее обычных человеческих детей и ее Толим уже должен был вполне твердо держаться на своих слабеньких ножках, но до года детенышей держали в яслях, переводя в общие загоны, только когда с ними начинали заниматься боевой подготовкой, а ее мальчику исполнилось лишь пять месяцев. Ее мальчику, ее солнышку. «О, господи, ну почему ты так жесток ко мне!..» Слезы опять покатились из глаз. Этиль на мгновение остановилась и быстро вытерла глаза стиснутыми кулачками. Ссадины тут же защипало, но это не могло ее остановить. Этиль вновь сжала зубы, отчего слюна во рту пригрела знакомый меловой привкус, и решительно двинулась вперед.

Ясли представляли собой квадратные загоны высотой в пять ярдов, огороженные сеткой, устланные соломой, в которой копошилось, вопило, хныкало Или спало по дюжине детенышей. В первое мгновение Этиль оглохла от ужасного гомона, но быстро пришла в себя и двинулась по широкому проходу между загонами, лихорадочно всматриваясь в висевшие над загонами таблички с арабскими цифрами, обозначавшими дату рождения. Спустя пару минут стало ясно, что эта карта заполнена совсем недавно. Большинство детенышей еще не умело ходить. Этиль растерянно завертела головой, но тут в полусотне ярдов от нее, там, где проход пересекался с другим, появилась долговязая женская фигура в длинном фиолетовом халате. Этиль растерянно замерла, соображая, что делать — бежать и прятаться или броситься к этой леди и, упав на колени, попросить помочь отыскать свое солнышко. Ведь она женщина, должна понять… помочь…

Женщина, не замечая Этиль, подошла к одному из загонов и, достав из кармана халата какую-то плоскую коробочку, поднесла ее к самой сетке. Наверное, она была очень умной и доброй, раз работала здесь, в родовых загонах. Она ей обязательно поможет, обязательно поможет… Между тем женщина начала что-то записывать в блокноте, время от времени бросая взгляды на верхнюю панель коробочки, на которой расцветали концентрические фигуры, похожие на розу ветров. Этиль уже находилась в паре шагов от женщины, когда один из детенышей, заполнявших загон, с трудом приподнял голову, увенчанную двумя парами рожек, непропорционально большую для столь тощей шеи, и, заметив Этиль, тоненько заверещал. Его визг тут же подхватили детеныши из его загона, а спустя секунду к ним присоединились и соседи. Женщина в фиолетовом халате вздрогнула и, резко обернувшись, испуганно уставилась на чумазую Этиль. Та от неожиданности замерла, но тут же вскинула руки, шмыгнула носом и торопливо заговорила:

— Простите меня, леди, вы такая добрая и красивая. Помогите мне. Скажите, где я могу найти моего мальчика? Он родился пять месяцев назад. — Тут Этиль почувствовала, что ее голос задрожал (ну вот опять, как всегда, когда она говорила о своем солнышке), и прикусила губу, она должна успеть объяснить все этой доброй женщине, пока не разревется.

Женщина вышла из оцепенения и, быстро нажав что-то на верхней стороне своей коробочки, облегченно выдохнула. Этиль наконец справилась со своими слезами и снова забормотала:

— Пожалуйста, помогите мне отыскать моего мальчика, век буду за вас богу молиться, — и, чувствуя, что что-то не выходит и эта чистая и холеная леди совершенно не расположена ей помогать, отчаянно бросилась на колени, ухватила ее за руку и прижала к щеке. — Ну пожалуйста, что вам стоит, я ведь только одним глазком взгляну и тут же уйду. Вы только скажите, где его загон, а я уж сама отыщу.

Лицо женщины исказила брезгливая гримаса, и она, вырвав руку, презрительно бросила: