Ведь я этого достойна
Шрифт:
— С какого начнешь? — спросила Элиз, разглядывая вешалки с бюстгальтерами, которые Дженни решительно схватила с витрины. — С черного кружевного с прикольной пряжкой или с бе лого с широкими лямками?
— Дай-ка мне черный. — И Дженни протянула руку назад, чтобы взять бюстгальтер. Она расстегнула свой некрасивый, чрезмерно поддерживающий бюстгальтер «Бали» бежевого цвета и бросила его на пол, пытаясь нащупать черный, при этом не отрывая локтей от груди. Лямки у черного бюстгальтера были укорочены, а вместо обычных крючков и петель была странная позолоченная металлическая штуковина.
— Может, помочь? Элиз приблизилась.
Дженни напряглась. Пора забыть о скромности. Элиз все равно увидит ее сиськи. Поэтому она опустила руки и развернулась на сто восемьдесят градусов.
— Не поможешь мне ослабить ремешки? — спросила она невозмутимо. И протянула подруге бюстгальтер.
Груди ее, напоминавшие хорошо поднявшиеся на дрожжах булки, нагло взирали на Элиз. От такой откровенности та была совершенно сбита с толку.
Элиз принялась за работу, подгоняя бюстгальтер, не в силах отвести глаз от Дженни.
— Ух ты! А они впрямь большие, — заметила она. — Странно, ты такая маленькая, а у тебя такие большие сисяры.
Дженни опустила руки на бедра и пристально посмотрела на Элиз, пытаясь придумать какой-нибудь остроумный ответ, но вместо этого только рассмеялась:
— Сисяры, говоришь?
Элиз покраснела и подала Дженни черный бюстгальтер.
— Я всегда их так называла, даже когда была маленькой.
Дженни просунула руки в лямки и повернулась:
— Ты там сообразишь что к чему?
Когда Элиз справилась с застежкой, Дженни снова повернулась. Бюстгальтер сильно приподнимал груди и прижал их друг к другу настолько, что в образовавшейся ложбинке можно было утонуть. Элиз не сводила глаз с Дженни.
— Не слишком ли пошло? — спросила Дженни и засмеялась. Похоже, этот фасончик еще боль-ше увеличивает мою грудь.
Элиз прекратила моргать. Такое происходило всегда, когда в мыслях она была где-то далеко.
— Ты ведь знала, о чем я писала в сегодняшнем сочинении, когда спрашивала?
Дженни кивнула и повернулась спиной, чтобы Элиз помогла расстегнуть ей бюстгальтер.
— Ну так вот, о них я и писала. О твоих сисярах.
Дженни снова напряглась. Если бы кто-то из парней сказал вам, что он написал о вашей груди, вы наверняка бы решили, что он пытается к вам приставать либо он извращенец. Но Элиз была девушкой, к тому же подругой. Дженни не знала, что и думать.
— Этот сгодится, — проговорила она быстро и подняла с пола свой старый бюстгальтер и надела его. — Куплю себе черный.
Они принесли в примерочную восемь бюстгальтеров, но Дженни примерила только один.
— Уверена, что не хочешь примерить остальные? — спросила Элиз.
Дженни торопливо надела футболку и сунула свитер под мышку. Ей вдруг стало казаться, что эта крошечная примерочная способна вызвать в ней жуткую клаустрофобию.
— Не-а, — сказала она, отдергивая занавеску и выходя из кабинки. В отделе дамского белья повсюду были развешаны бюстгальтеры. Как было бы здорово найти такое место и отправиться туда, где грудь перестала бы
На другую планету, что ли?
Б хочет мужика постарше
— Не хотите ли еще колы ? —спросил сомелье с бабочкой.
— Нет, спасибо, — поблагодарила Блэр, не отводя глаз от двери.
Всю неделю ее мысли были только об одном: о собеседовании с Оуэном Уэллсом. Она даже полазила по Интернету, чтобы задать парочку провокационных вопросов о юридической фирме «Уэллс, Трэчман и Райс», одним из учредителей которой он являлся. Наконец-то наступил долгожданный вечер четверга. Блэр сидела одна за столиком в углу пара «Линмэнз» в отеле «Комптон» и ждала. Бар был переполнен мужчинами средних лет, одетыми в сшитые на заказ костюмы. За стаканчиком бурбона со льдом они обсуждали деловые сделки или болтали с крашеными блондинками, которые явно не были их женами. В баре с его позолоченными стенами, белоснежными скатертями и джазом сороковых годов царила атмосфера изысканности.
Блэр потратила почти три часа на подготовку: час — на душ и укладку волос в аккуратную шапочку, которая обрамляла ее лицо, делая его невинным и в то же время интеллектуальным; другой — на новое платье с поясом из джерси от Леза Беста, к которому она удачно подобрала туфли на шпильках в семь сантиметров от Феррагамо, они не только увеличивали рост, но и придавали ей уверенности; и третий — на макияж, а он непременно должен быть естественным, чтобы подчеркнуть ее свежий и здоровый румянец, который явно свидетельствовал о том, что она не клубится и близко не подходит ни к сигарете, ни к коктейлю.
Все правильно.
Было только без четверти девять, но если она будет пить много колы, то непременно захочет в туалет и не дай бог обмочится, не дождавшись конца собеседования. Чего ей по-настоящему хотелось, так это глотка «Оголи». Но по закону подлости Оуэн Уэллс может войти как раз в тот момент, когда она соберется опрокинуть стаканчик. Тем самым подтвердит все его опасения. Ведь он наверняка считает, что она безответственная тусовщица, которая жаждет поступить в Иельский университет и у которой на уме только пьянка и желание соблазнить капитана футбольной команды. Потом, возможно, она забеременеет от него и заставит этого невинного парня из Иеля жениться на ней. И бедняжка всю оставшуюся жизнь будет вкалывать, чтобы только она не отказывала себе в том, к чему уже давно привыкла.
Пока эти мысли проносились в ее голове, на редкость ухоженный бизнесмен, сидевший за стойкой бара, повернулся на золоченном стуле и улыбнулся ей. У него были черные вьющиеся волосы, ярко-голубые глаза с длинными ресницами и изогнутые черные брови. Лицо и руки были загорелыми, словно он каждый день проводил на теннисном корте. На нем был великолепный темно-синий шерстяной костюм, белоснежная рубашка и непритязательные золотые запонки. Блэр обычно не замечала мужчин старше себя, а этому на вид было лет тридцать восемь, но он был таким привлекательным, что его невозможно было не заметить.