Ведич
Шрифт:
Он вытер руки висевшим на гвозде рушником, вернулся к беседке, осторожно присел на скамеечку.
Беседка имела ещё четыре таких же скамеечки и не очень ровный круглый стол посредине. Было заметно, что клён, создавший это творение магического искусства, не идеально выполнил заказ человека, поскольку скамейки, стенки, пять ходульных столбиков, поддерживающих крышу беседки и представлявших собой ветви дерева, имели наплывы, утоньшения и негеометрические изгибы. Но всё же беседка была спланирована правильно, клён «постарался» придать своему телу нужные формы, и сидеть внутри него
Онуфрий вернулся, толкая впереди себя летящий по воздуху без видимых опор большой деревянный поднос, на котором стояли чугунок, большая миска под крышкой, тарелки и весь кухонный набор для еды. Запахло жареными грибами.
– Это овощной суп с грибами, – сказал Онуфрий, снимая крышку чугунка и не обращая внимания на заинтересованного подносом Тихомирова. – А это «тёщин язык» на второе.
– Что? – не понял Владлен.
– Баклажаны спецприготовления. Здесь и грецкие орехи, и зелень кинзы, и чеснок, и лук. Плюс майонез, естественно. Или ты не любишь баклажаны?
– Почему же, люблю. Просто название смешное.
– Не я придумал, но вкусная вещь, однако. На старости лет перешёл на овощные блюда, хотя изредка балую себя постным мясом. Ну-с, приступим?
Старик налил в тарелки супа.
Поднос сам собой опустился на траву у беседки.
Владлен покосился на него, с внутренней дрожью взялся за ложку.
– Что, непривычно? – улыбнулся Онуфрий. – Одно дело – писать о волшбе, другое – видеть её результаты?
– Такое редко увидишь.
– Очень редко, дружок. Это я просто хочу поразить твоё воображение. Владеют же волшбой немногие, шарлатанов гораздо больше. Между тем в основе волшбы лежит совсем простая вещь – средоточие веры в её возможность. Хотя, конечно, порог магического оперирования в нашем мире стал недопустимо низок. Многие чёрные научились его преодолевать. Что нехорошо. Да ты и сам писал об этом.
Принялись за суп.
Владлен не заметил, как тарелка опустела. Поднял глаза.
– Ещё подлить? – поинтересовался Онуфрий безразличным тоном.
– Ага… – смущённо заулыбался писатель. – Вкусно!
Добавку он съел так же быстро.
Приступили ко второму.
«Тёщин язык» тоже оказался отменного вкуса, и Владлен едва удержался от просьбы подложить ещё пару ложек. В принципе он был уже сыт.
Потом пили чай с мёдом, который заставил гостя вспомнить о туалете.
– В доме, за дверью, направо, – понял его озабоченность старик.
Владлен, не чувствуя раскаяния, нашёл в сенях туалет, оборудованный по последнему слову данной техники, подивился этому: фантазия рисовала ему совсем уж чудесные вещи «с колдовством». Однако ничего колдовского в этой комнатке не оказалось. Сливной бачок, раковина, вешалки для полотенец и туалетной бумаги на стенах были прозаически материальны и красивы.
Чувствуя приятную тяжесть в желудке, Тихомиров вернулся в беседку.
– О чём пишешь, Владлен Денисович? – спросил Онуфрий, успевший убрать со стола. У Владлена даже мелькнула мысль, не обошлось ли тут без волшбы?
– О будущем, – стеснённо пробормотал он. – Хочу возродить Святую Русь.
– Это хорошо, хотя и невозможно, скорее
– Да какой там подвиг…
– Не спорь, мне лучше знать. Благие деяния наподобие твоего вообще требуют гораздо большего мужества, чем злые дела, и слава тем, кто живёт на земле ради блага других. Правда, таких совсем мало теперь, всё больше равнодушных, закоснелых либо увлечённых заразой бизнеса. Одно слово – интернетализм.
Владлен вскинул глаза на собеседника:
– Как вы сказали? Интер…
– Моя придумка – интернетализм. Сам Интернет не имеет никакой окраски, ни белой, ни чёрной. Таким его делают те, кто использует его ради собственных корыстных целей. А вообще повальное увлечение интернет-сферой всего лишь отражает нашу человеческую сущность.
– Каким образом?
– Что такое компьютерный вирус?
– Ну… это вредоносная программа… – начал сбитый с толку Владлен.
– Суть вируса глубже, мой друг. Компьютерный вирус, рождённый человеческой изобретательностью, уходит корнями в привлекательность для нас Зла.
– Никогда об этом не думал, – признался Владлен.
– Подумай, есть над чем, – кивнул волхв. – Одно время я считал, что человечеству полезны драматические коллизии, войны, терроризм, голод и холод, так как они приводят нас от диффузного состояния в состояние разумной системы.
– А разве нет?
– Да, приводят, но при этом гибнут самые талантливые, самые умные и добрые, а человечество всё больше рождает людей интеллектуально развитых, но не совестливых, не добрых, не праведных. Рождается разумная система иного порядка, которой чужда этика справедливости и познания любви.
– Понимаю, я об этом тоже писал в своё время, – кивнул Владлен. – Станислав Лем как-то сказал: «Мне кажется, было бы лучше, если бы мы существовали в космосе одни. Потому что худшее состояние, чем человеческое поведение, уже недостижимо».
Онуфрий сделался печальным.
– Польский мыслитель был прав. Я читал его «Сумму технологии» и «Этику технологии», весьма примечательные вещи. И герои его фантастических романов были сильными людьми. Кстати, кто у тебя герой в твоём романе?
Владлен смутился.
– Главных героев трое. Один – глава РИЦ, Русского исследовательского центра, второй – майор контрразведки и военный историк, третий, точнее, третья – врач-психиатр.
– Ты описываешь деятельность Русского центра?
– Я взял за основу существующий Русский исследовательский центр в Москве. Он оказывает юридическую и политическую поддержку русским за рубежом.
– Да, такой центр необходим. Кто ещё способен дать достойный отпор любым попыткам дискредитации русского человека, нации в целом? Русской культуры и истории? В мире, кстати, полно международных организаций, занимающихся защитой, к примеру, албанцев, армян, евреев, чеченцев. Почему бы не быть и организации для русских? Беда только в том, что в руководстве центра окопались агенты Синклита. Но это проблема особого уровня. Над чем думают твои герои?