Ведьма без имени

Харрисон Ким

Потянувшись, я провела пальцами по волосам Трента и потянула его к себе для очень сытного и хорошо заслуженного поцелуя. Он улыбался, когда наши губы разъединились, и я улыбнулась ему, когда Ал проворчал нам поспешить, радуясь миру.

– Верно, – сказала я, следя за губами Трента и задумываясь, сколько времени займет вернуться к нему. – Каковы наши шансы, мистер Каламак? Мы просто возобновили источник магии. Ты не думаешь, что кто-то захочет интервью?

Он рассмеялся, заставляя меня чувствовать себя любимой, но мой мир стал больше этого. Я вернула Ала, и он гордился мной, даже если

доверять эльфам будет настолько трудно, как ненавидеть их. Я освободила всех демонов, чтобы они могли быть и на солнце и в тени. Я доказала Айви, что она стоила того, чтобы быть любимой, и это разойдется через вампиров как приход весны, изменяя их навсегда. И хотя это ничего не значило ни для кого кроме меня, я принесла новое понимание между Трентом и Эласбет, потому что у детей должен быть шанс быть любимыми теми, кто будет любить их всегда и независимо от обстоятельств.

Трент, тем не менее, был моим, и я опустила ему голову на плечо, когда он нес меня через руины церкви, чтобы увидеть, выжил ли его вертолет. Никто никогда не смог бы забрать его у меня, ни демоны, ни эльфы, ни даже сама Богиня.

Поскольку за всеми изменениями стояли три непреложные истины: дружба преодолевает все преграды; понимание превосходит страх; и великая сила всегда может быть преодолена решимостью. И с Трентом, Алом, Айви и Дженксом рядом со мной, у нас были все эти истины.

У меня всегда они были.

Глава 31

Лай собак, летящий над счастливой болтовней у палатки павильона, имел надо мной власть даже сейчас, и я вздрогнула от нити адреналина. Чувствуя, как она проходит через мои руки, Ред дернулась, говоря мне остыть. Улыбаясь, я потрепала ее по гриве, играя с золотыми лентами, которые я вплела. Я была в порядке. Я была более чем в порядке. Это был невероятный вечер, я его планировала и ждала… если бы у меня только получилось правильно уложить эти взорванные Поворотом ленты.

– Легче, Ред, – успокоила я ее, и она щелкнула ухом на чей-то смех, явно слышимый за шипением фонарей, свисающих с высоких балок. Ей не нравились люди, сидящие на рядах белых стульев, где она обычно щипала траву и каталась, чтобы стереть зуд от долгой езды. Ей не нравились ленты, которые я заплела в ее гриву. Ей не нравилось, что я покрасила ее копыта в черный цвет, ей действительно не нравилось мое платье и моя со свистом проносящаяся соломенная шляпка, отделанная открытым кружевом. Платье было, по общему признанию, слишком белым и слишком длинным, чтобы подходить для верховой езды, но это то, что я надела, и ей придется принять это.

– Всего несколько часов, – уговаривала я, хлопая ее рукой по плечу, когда она угрожала вытащить те ленты, до которых могла добраться. Старая лошадь фыркнула, ленты были забыты от неожиданного звука, и я придержала ее голову, ощущая спокойствие в ее лошадином запахе, который все рано чувствовался, несмотря на ванну и чистку. Несколько часов назад павильон был в хаосе от последних деталей и мечущихся людей. Теперь же это просто были Ред и я, ожидающие почти конца, успокаивающий серый цвет заката был приятным. На самом деле у меня была не такая уж и большая роль, но я ни за что не пропущу ее.

Уши Ред щелкнули, ее тело было молодым под омолаживающим заклинанием, но ее ум был старым и спокойным. Если она напрягалась, была причина, и я чуть отпустила поводья, повернувшись туда, где вздымалась белая ткань, показывая, что свадебные гости собрались среди горшков огня и факелов, начинающих испускать свет, но Ред смотрела в сторону.

– Мама! – прошептала Рэй, и я широко распахнула глаза, когда она вышла из задней части временного павильона. – Ты не видела мою шляпку для колдовства?

Я ошеломленно опустила голову Ред, когда я побежала, чтобы закрыть вздымающиеся занавески, прежде чем кто-нибудь смог увидеть Рэй.

– Что ты здесь делаешь? – воскликнула я, почти шепча это. – Ты должна быть потерявшейся в лесу! – Эльфийские свадьбы. Я понятия не имела, что они были такими сложными. Неудивительно, что Эласбет хотела венчание.

– Сегодня днем она у меня была. – Рэй вышла вперед в ее кружевном подвенечном платье, и я остановилась, быстро моргая, чтобы не разреветься. Она понятия не имела, насколько красивой была с темными, убранными в прическу, волосами, и светясь от беспокойства. – Я пошла, чтобы надеть ее, но ее там не было. Думаю, что дети Джумока спрятали ее.

– Рэй...

– Дженкс! – воскликнула молодая женщина, сжимая руки в кулаки, когда она смотрела на потолок, будто пикси прятался там, и Ред фыркнула, топая на ее демонстрацию расстройства.

– Рэй, расслабься.

– Но, мама, я не могу ее найти!

Я не буду плакать, черт побери, подумала я, когда успокаивала ее, я убрала выбившийся локон украшенной драгоценными камнями шпилькой.

– Я люблю, когда ты так меня называешь.

Рэй резко остановилась, заливаясь румянцем.

– Ну, ты она и есть, – сказала она, волнуясь. – Эласбет – хорошая, и все такое, но тебя любит папа.

Она имела в виду Трента, подумала я, обнимая ее и чувствуя ее силу и решимость, радуясь, что я была частью этого.

– Твоя мама так гордилась бы тобой, – сказала я, отступая, но все еще держа ее за плечи. – Ты унаследовала ее величественную красоту.

Рэй опустила взгляд.

– И руки моего папы, – сказала она, на сей раз имея в виду Квена. Это имело смысл, если не думать об этом слишком сильно. – Мама, я не могу выходить замуж без своей шляпки, – сказала она, ее мгновенное спокойствие улетучилось, когда она снова начала ее искать. – Где Дженкс? Я знаю, что это дети Джумока. Они составляли заговор, чтобы прятать ее, поскольку они укладывали мои волосы.

В этом я не сомневалась. Пикси то приходили, то уходили из павильона, стабильно весь день. Они выгнали Трента прежде, чем он ушел с Квеном и, улыбнувшись, я начала вынимать шпильки, держащие мою шляпку для колдовства.

– Дженкс в последний раз проверяет безопасность в лесах. Вот. – Вытащив последнюю шпильку, и я распустила волосы. Сегодня я не буду творить никакой магии. – Возьми мою. Никто не заметит.

– Я не могу взять твою, – выступила она.

Выгнув бровь, я ухмыльнулась.