Ведьма без ковена
Шрифт:
Перед тем, как сесть он положил упакованный в бумажный пакет сверток на столик рядом с диваном, и я безошибочно поняла, что в нем. И дело не в том, что и по размеру, и по форме в нем явно угадывался мой гримуар, а в том, что меня неудержимо влекло взять сумеречный дневник в руки.
Я не удержалась и вытащила книгу, поглаживая по корешку, ластящийся ко мне фолиант. Он сам распахнулся, шелестя страницами на записях Серджо, теплея под моими пальцами. Артур следил за мной не отрывая взгляд, и к моему удивлению, я прочла в его глазах не насторожённость или снисходительность, присущие опытному магу,
Нехотя я рассталась с гримуаром, но далеко его не убрала, положив на соседний стул и продолжила ухаживать за Герцогом, сервируя стол. Артур достал бутылку белого «мерло» из винного шкафа филигранная точность владения силами заиграла для меня новыми красками, скорость и точность с которой мужчина открыл емкость поражала, а краткий экскурс опытного сомелье показались мне не занудной лекцией, а возможностью узнать нечто новое.
Вино было сладким, прохладным, с легкой кислинкой, но пьянило меня не оно, легкие, словно перышки касания, то к руке, то к бедру, когда Артур как бы невзначай дотрагивался до моего бедра, или тянулся к салату с рукколой и клубникой. Тело сладко ныло, рождая в его сокровенной глубине предвкушающие спазмы.
Пока Артур с наслаждением придавался эпикурейству, бросая на меня заинтересованные взгляды, от которых я таяла, словно огарок свечи — задумалась над тем, что же меня так сильно привлекает в этом мужчине, ведь он совсем не в моем вкусе, если сравнивать да с тем же Ильей, например. Он был не молод, скорее среднего возраста, на мой взгляд ближе к сорока, хотя сколько ему лет на самом деле (помня о том, что сильные маги живут до трехсот пятидесяти) я не знала, а уточнить у приютившей хозяйки уютного дома как — то постеснялась.
Он был выше и крупнее всех знакомых мне мужчин, мускулы на спине и руках бугрились и сейчас под темно-синей джинсовой рубашкой, которая не простила его, а удивительно шла. Закатанные рукава открывали мощные предплечья и крупные кисти, с сильными ладонями. Ноги под столешницей видно не было, а вот крепкая задница, обтянутая той же джинсой, не оставляла простора для воображения. Он выглядел очень аппетитно.
Волосы его были темно-русыми и короткими, зачесанные назад, без каких либо укладочных финтифлюшек, а значит он носил их такими всегда, и эта стрижка не шла ему, делая его старше. Но желание прикоснуться к его волосам, убрать дурацкую, вьющуюся прядку как у Супермена*, непроизвольно падающую на высокий лоб, было настолько сильным, что я предпочла занять пальцы ножом и вилкой.
Тонкое серебряное колечко серьги в левом ухе странно делало его еще более мужественным, о нет, в этом мужчине определенно не было ничего женственного. А близко посаженные ярко-голубые глаза, твердая линия заросшего щетиной подбородка и порочный изгиб губ придавали инквизитору вид пресыщенного охотой хищника, не голодного, но не прочь потешить себя легкой игрой в догонялки с жертвой.
Никогда в жизни я ничего не хотела так же сильно, как здесь и сейчас этого мужчину. Но, как бы не была сильна эта жажда, а алчущая потребность превратить легкие прикосновение в нечто большее сжимала обжигающими щупальцами моё естество, распаляя желание и растравляя душу, я скомкала свою нужду в близости как ненужный рекламный буклет и выбросила в мысленную
Еще во время долгожданных разъяснений Франи по поводу сексуального обаяния новоявленной ведьмы я, помимо безусловно важной общей информации, подытожила для себя пару неоспоримых догматов, и сейчас твердо решила придерживаться одного из них, а именно: «не делить постель ни с кем до тех пор, пока не перестану испускать чистое вожделение мартовской кошки», моё самомнение может сильно пострадать, если мужчина потеряет ко мне интерес сразу же, как пройдет мое влияние на его либидо. К тому же, я однозначно буду чувствовать себя не в своей тарелке, как бы ханжески это не звучало, для меня смена и двух партнеров — чересчур.
Так что с сожалением и совершенно не скрывая предвкушающего плотоядного взгляда на во истину потрясающего мужчину, я спрыгнула с высокого стула и подхватив гримуар, пересела на мягкий диван. Я открыла книгу на журнале наблюдений дражайшего папеньки и достав блокнот для записей рецептов начала переписывать зашифрованное содержимое экспериментов, стараясь выводить каждую закорючку точно, как написано.
Моя одноклассница Карина, имела армянские корни и внешность, к тому же росла билингвой, и если в детском саду девчушка, лепечущая на русском с большой долей армянского, вызывала умиление, то предрасположенность к языкам со временем переросла в одержимость. И хотя Каринэ не стала лингвистом, знание в совершенстве девяти языков добавило к её резюме крутого рекламщика крутизны и вывело на международную орбиту.
Надо будет созвониться с ней, ведь на днях она возвращается из командировки в Дубай, а после того, как еще одна наша подруга Лера вышла замуж и пропала с радара, погрязнув в семейной идиллии с супругом-красавцем, Каринка загрустила. Многочисленная армянская орда, ой простите, диаспора, считала подругу давно вышедшей в тираж старой девой, просто потому что в двадцать пять у неё не было пятерых детей и пузана-мужа, ловко умеющего жарить настоящий шашлык и декламировать замысловатые тосты.
Вах.
А вот я в языках, мягко говоря, была не сильна. Виной всему частые переезды и то, что я вынужденно меняла учителей каждый год. Из-за постоянной миграции даже репетиторы не задерживались надолго, зато в точных науках я была сильна, отсюда и выбор специальности.
— Что ты делаешь? — с любопытством спросил Артур присаживаясь рядом и с интересом заглядывая в мои записи. Теплое бедро всего на мгновение прикоснулось к моему, обжигая и посылая волну похоти, я мысленно выдохнула и надавала пощечин. Себе. Не Артуру. В том, что он знает, как, действует на меня, я не сомневалась, а судя по лукавому взгляду, делал он это намерено.
— Я знаю, что надписи прочитать может только прошедший инициацию член семьи Апакаре, — постаралась ответить без дрожи в голосе, — но ничто не мешает мне переписать содержимое и дать тому, кто хоть что-то разберет в папулиных каракулях. Потому что я — пасс.
Заинтересованность одного рода в глазах инквизитора сменилась другой, еще бы, кто бы не хотел прочесть зашифрованные записи одного из самых сильных сумеречны магов. Когда я полностью исписала один листок, я протянула его Артуру и принялась за второй.