Ведьма для инквизитора
Шрифт:
Кис встал и позвал Вениамина. «Письмо нужно отправить», — сухо скомандовал он, и повернувшись к Майе спиной, вышел из комнаты вслед за Веней. Но спина его чувствовала ее насмешливый взгляд.
Он тут же написал Александре подробное сообщение, закончив его словами: «Передай Сереге, чтобы действовали как можно осторожнее, это гадюшник.»
Веня, прочитав текст, позвал Майю.
— Ты дала согласие, чтобы он все это отослал?
Майя махнула небрежно рукой:
— Пусть отсылает. Если меня пристрелят, он будет рвать на себе остатки седин до конца жизни!
Мерзкая,
В ванной Алексей вглядывался в зеркало. «Седин» в шевелюре было совсем немного, а уж насчет «остатков» она и вовсе загнула!
Паршивка…
Александра сразу узнала эту девушку, пересекались где-то светских мероприятиях: высокая блондинка, Алена была приметна издалека.
— Спасибо, что приехали, — улыбнулась Александра.
— Ну что вы! — сконфузилась Алена. — Это вам спасибо, что в гости позвали.
… Накануне Александра попросила Алену о встрече и предложила место на выбор. Алена выбрала: у Саши дома. Учитывая то, как она осматривается теперь в квартире, — скорее всего, из любопытства: об Александре Касьяновой ходило много слухов и разноречивых мнений.
— Просто расскажите мне о ней, — сказала Александра. — Все, что можете.
Они устроились за маленьким столиком, где Александра накрыла все для аперитива: оливки, чипсы, орешки. Алена пила мартини, Александра — джин с тоником.
— Майя, как и вы, любит джин с тоником, — улыбнулась Алена.
— Начало обнадеживает, — кивнула Александра.
— Я не могу поверить, что она и в самом деле такое учудила. Все это — ворваться в эфир, пистолет, похищение заложника — совершенно не ее стиль! Она такая несерьезная, она — ребенок, которого все опекают и который абсолютно не способен на самостоятельные шаги… Да еще на такие крутые «подвиги»!
— Тем не менее, она это сделала, — сдержанно заметила Александра.
— Да. Я могу это объяснить только одним: она просто слетела с катушек. Майка — существо балованное и капризное, облелеянное со всех сторон, и вдруг — кровь, мертвый муж, пистолет…
— Вы не допускаете, что она могла застрелить мужа?
— Майка? Что вы, невозможно! Она и пистолета-то настоящего в жизни не видела! В сумочке с собой «на всякий случай» пластиковый муляж таскала, — тот самый, при помощи которого она Алексея Кисанова в заложники взяла!
— Я уже в курсе, — сухо кивнула Александра. — А вот насчет «настоящих пистолетов» вы ошибаетесь. Щедринская училась стрелять по настоянию своего мужа. Из самого, что ни на есть, настоящего оружия.
— Вот как? И неужто научилась? Она даже крышку банки открутить не в состоянии, вечно кого-нибудь звала на помощь!
— Возможно, что это всего лишь имидж, не более. Уловка, причем, вполне классическая, — склонила голову набок Александра. — Такая беззащитная, хрупкая, — что все и кидаются ее обслуживать! Очень удобно, между прочим… Уверяю вас, большинство этих «хрупких» созданий вполне способно свернуть горы, когда им надо.
— Да нет, и вправду, у нее руки слабые, — даже не представляю, как она в них может удержать такой большой пистолет, как Макаров! И потом, это все равно ничего не доказывает! Зачем ей Марка убивать? Она его любила, а уж как он в ней души не чаял, так в это и поверить невозможно! Все сокурсницы умирали
— Майя знала о передаче Усачева или попала в эфир случайно?
— Знала. Мы как раз об этом говорили недели за две до ее выхода…
Алена поведала их разговор в баре, сильно сократив ту часть, которая касалась комментариев Майи по поводу самой Александры.
— Только вы не подумайте, что Майя все распланировала заранее! — закончила свое повествование Алена. — Ей наверняка все это пришло в голову в самый последний момент!
Александра не ответила на восклицание Алены. Эта девушка была ей вполне симпатична, но она ей не доверяла: не потому, что Алена ей говорила не правду, а потому, что в Алене чувствовалась та наивность, которая свойственна людям с доброй и открытой душой… Как, например, Ксюше, младшей и любимой сестренке Александры.
— У нее есть любовник? — спросила она только.
Александра старалась изо всех сил скрыть свое раздражение, но все же голос ее был сух, и сухость эта относилась не к сидящей напротив Алене, а к той девице, которая увела Алешу под дулом пистолета в неизвестном направлении…
Ревновала ли она? Александра сама не знала, как это называется. Когда больше года тому назад Александра предложила Алексею Кисанову, давно в нее влюбленному, своеобразный союз, в котором слово «любовь» было поставлено под запрет, — она не могла и представить, что постепенно силы притяжения, бросившие ее к этому человеку, превратятся в мощное гравитационное поле, прочно втянувшее в себя их обоих. Она по-прежнему не говорила о любви и даже мысленно избегала этого слова, поскольку была убеждена, что под ним скрываются совершенно разные отношения, чаще всего полные эгоизма и подсознательного — или сознательного — расчета; но сейчас, когда Алешу оторвали от нее, она неожиданно почувствовала: больно. И страшно. Страшно хоть на секунду себе представить, что возможна жизнь — без него. Она была абсолютно невозможна, эта жизнь. Категорически невозможна, смертельно. Они вдруг оказались сиамскими близнецами с общей системой кровоснабжения, и их разделение могло привести к летальному исходу. Во всяком случае, для нее….
И Александра, сраженная наповал этим открытием, теперь пыталась выяснить и понять, существует ли реальная угроза их разделения.
— Любовник? Я уверена, что нет. Я вам сказала, Майка — ребенок. Все, что ей нужно, — чтоб ее баловали. Марк ее баловал, Марк ей давал все. Зачем ей любовник?
— Может, проблемы в сексе?
— Мне кажется, что у нее во всех аспектах было благополучно, включая этот.
— Кажется?
— Ну, Майя мне ничего на эту тему не говорила, но я так думаю. Такие вещи часто чувствуются, вы знаете…
— Тогда тщеславие.
— Доказать, что она способна сводить с ума других мужчин? Да кому доказывать? Себе? Она это и так знала, даже слишком хорошо. Другим? И другие это знали.
— Вам никогда не приходилось встречать людей, абсолютно благополучных с точки зрения посторонних, внешне далеко не обиженных богом, — и при этом с развитым комплексом неполноценности? Такие люди не устают доказывать всем то, что и так вполне очевидно. Потому что никак не могут доказать это себе.
— Встречала, — ответила Алена. — С одним таким типом я работаю.