Ведьма и тьма
Шрифт:
– Ну что, довольно с тебя чудес, иноземец? – спросила Малфрида. – А теперь ступай. Разыщешь князя, поведаешь ему обо всем… или о том, что сочтешь нужным. И можешь передать, что защитила я Хортицу как сумела. Но сам-то как думаешь, осмелится ли кто к берегам нашего острова пристать?
Калокир отрицательно покачал головой. Малфрида только плечом повела: он опять улыбался. Иной бы до самого вечера глаза таращил да отмалчивался, а этому как с гуся вода.
– Вот уж истинно чудеса! Но спасибо, что показала мне их. Будет что вспомнить. Ведь для чего и живет человек, как не для того, чтобы было о чем
Малфрида ничего ему не ответила. Подождала, пока Калокир соберется, показала, по какой тропке идти.
– А ты не со мной, чародейка?
– Неужто не надоела тебе?
– Нет. С тобой интересно. Представляю, сколько бы ты еще показать мне могла, чем бы еще удивила. Ты ведь обещала Святославу поехать с нами? Так едем же!
Он шагнул к ней, протягивая руку.
Вот отчаянная голова! Но Малфрида все-таки предпочла остаться. Калокир пусть поспешит к князю, он ему нужен. А она… Она явится позже.
После ухода ромея Малфрида еще долго сидела на берегу. Ей было грустно. Вроде и чужак, иноземец, да и христианин бывший… Но как он принял то, от чего другие сторонились! Ему было страшно, но он веселился, ему было тошно, но он шел с ней, скрывая свой страх. И восхищался всем, что она делала. Даже попытался защитить от ее же колдовства. А как целовал… Его не пугала ее ведьмовская сущность, наоборот, он восхищался ею! Впервые она такого встретила. Но, пожалуй, лучше держаться от него подальше. Уж слишком хорош – ласковый, отважный, неглупый. Нравился он Малфриде – вот что! Нравился, как давно никто не нравился.
Из-за выступа берега показались идущие вниз по Днепру струги под полными ветра парусами. Это отчалили те, кого князь отправил водным путем. Пользуясь попутным ветром, гребцы не налегали на весла, берегли силы, пели. Даже сюда долетал их веселый напев. Ну а сам князь-пардус с другими отрядами поедет напрямик через леса и степи, будет переправляться через иные реки, стремиться в иные земли. Малфрида пообещала быть с ним. Зачем? Хотела показать, что все еще в великой силе и без нее не обойтись? Или просто соскучилась по людям? А может, только затем, чтобы князь ей одну из дочерей отдал? Но о внучках сейчас особо не думалось. А вот ехать с войском, где будет Калокир, она и хотела, и побаивалась. Своей тяги к ромею опасалась. Понимала, что долго не устоит, что сама к нему потянется… и утратит колдовскую силу. Нужно ли ей это? Живя одиноко, она была сильна, независима, свободна. С людьми трудно, но и без них тяжело. Особенно женщине. А Калокир что – наиграется и уйдет. Он из тех, кто прочных привязанностей не имеет. Такому красеню лишь бы собой любоваться.
Только когда начало вечереть, Малфрида пришла в селище, располагавшееся за сосновым бором в центре острова. Там жили люди, обслуживавшие капище, а заодно и тех купцов, которые останавливались на Хортице после тяжелого перехода через днепровские пороги. Здешние жители не бедствовали – остров был богат дичью, рыбой, имелась и пахотная землица. Еще пчелами занимались – бортники собирали мед диких пчел, бывало, что и купцам мимоезжим продавали по хорошей цене. Вот у бортников Малфрида и остановилась. Те знали ее, как знали и то, что она князю служит. Потому приняли приветливо, накрыли стол под навесом, угостили вареными яйцами,
Малфрида заметила, что в селении ныне одни бабы и дети. Понятное дело – мужики пошли на переправу помогать людям князя. Святослав ведь сегодня отбывает. И Калокир с ним.
Одна из девочек принесла гостье крынку с молоком, но не ушла, а стояла и смотрела на нее с любопытством.
– Правду ли говорят, что у вас глаза могут стать желтыми и сверкать?
Малфрида утерла следы от молока на губах.
– Правду. А если разозлишь меня, то и клыки вырастут.
Мать девочки тут же оказалась рядом, заслонила дитя, а сама просила у чародейки прощения, кланялась. Но Малфрида уже забыла о них – вслушивалась в отдаленный гул: откуда-то с противоположного берега доносился шум, далекие звуки рожков, даже как будто топот конницы можно было различить. Или казалось? Когда отбывает большое войско, без шума не обойтись. А уже темнеет. Долгонько ж они собирались…
Тут она различила звук подков совсем неподалеку.
Переходя с рыси на шаг, приближалась светлая гривастая лошадь, в седле сидел витязь в непривычном для русов округлом шлеме с нащечниками. Ловкая посадка, алый плащ, перекинутый через плечо. Калокир. Отчего здесь, отчего не с воями?
И вдруг стало так хорошо!
Калокир ехал серьезный, даже суровый, но, заметив, что чародейка улыбается, тоже посветлел ликом. Малфрида поднялась навстречу.
– Отчего ты не с князем, ромей? Или позабыли тебя?
– Я сам себя позабыл. И пока не встречусь с тобой, себя не найду.
Ну, ясное дело, что еще мог сказать женщине такой щеголь ромейский?
Малфрида подбоченилась.
– Ну, вот она я. Что теперь?
Калокир спешился, подошел, ведя коня под уздцы.
– Я отправлюсь вслед за князем завтра, так мы уговорились. Выеду вместе с Инкмором, который поведет тех новобранцев, которые более-менее приобвыклись к седлу. Я их сам отбирал. Князь скор в походе, будет ехать почти без остановок до самого Буга, где у него назначена встреча с печенежским ханом Курей. Туда и мы к нему подоспеем. А пока…
– Что пока? – с неожиданным волнением спросила Малфрида.
Калокир медлил с ответом. Расстегнул под подбородком шлемные завязки, обнажил голову с примятыми, черными как смоль волосами, огладил их. Наконец посмотрел ведьме прямо в глаза.
– Пока я хотел бы с тобой побыть. Ну… покажешь мне еще чудеса, удивишь чем-то. Или ты против?
Малфрида прищурилась. Ей было весело.
– Неужто мало страхов тебе было? Я думала, побежишь от меня куда подале. А ты вот вернулся.
– Да, вернулся. Не прогонишь?
Он смотрел на нее очень серьезно.
Малфрида вздохнула всей грудью. От сосны сладковато пахло хвоей, в стороне гомонили дети, в тихом вечернем воздухе попискивали вечерние птицы, хвоя розовела в последних лучах заката, а небо было ясным, безоблачным. Какой же чудесный вечер! И смеяться хочется, ликовать, носиться по ночному острову. Или прильнуть к кому-то, утихнуть. Но это под запретом.
– Вот оставишь тут доспехи свои, привяжешь коня у столба ограды, может, и позову с собой.