Ведьма и вампир
Шрифт:
Сейчас на ноги поднялся молодой Агап.
— Сеньоры! — начал юноша. — Надеюсь, моя молодость и присутствие здесь моего отца не будет помехой для моего желания предложить вашему вниманию мои скромные соображения. Позвольте мне рассудить благородных герцога Криспа и барона Фирмина.
Гладкая речь произвела хорошее впечатление на баронов, которые уже приготовились выслушать вторую порцию бессвязных замечаний. Отец юноши благосклонно внимал собственному сыну и умилённо сравнивал способности потомка с умом герцогини. Его явное согласие на выступление Агапа, интерес к аргументам, которые юноша может предоставить, нежелание обидеть крупного феодала — всё это заставило баронов с одобрением отнестись к выходке герцогского сына. При других условиях никто бы не позволил столь юному человеку на первой
Вейма и Лим об этих тонкостях не имели никакого представления, Магда только смутно догадывалась, а вот барон и Нора с интересом следили за незаметной постороннему глазу политической игрой. Несколькими фразами Агап заявил о своём желании занять место отца на Ассамблее — и получил негласное разрешение остальных феодалов.
— Говори, — нарушил ожидание председатель Совета. — Но сначала назови своё имя.
Этого требовали приличия, о юноше здесь все знали всё и немного больше: бароны имеют обыкновение задолго до Ассамблее собирать максимум информации о тех, с кем им придётся тут встретиться.
— Моё имя — Агап, я сын герцога Авксения, — представился юноша. Сидящий рядом отец встал, поклонился собранию и сел на своё место. — Что касается претензий герцога Криспа, то, сеньоры, я прошу вас обратить ваше благородное внимание к закону о земельных владениях, их передаче в дар, в награду, в наследство или в аренду. В законе ясно говорится, что брак двух людей благородного происхождения может сопровождаться передачей во владения мужа земельного имущества. В таком случае упомянутое имущество супруги может быть, а может и не быть обменено на равное ему имущество по соседству с владениями мужа. В любом случае, состоялся обмен или нет, муж получает доходы с этого имущества и тратит их по своему усмотрению. Пока жива упомянутая супруга и пока живы её дети, муж не имеет права отдать или продать упомянутое имущество по какому бы то ни было поводу и за какую бы то ни было плату. Отдано имущество может быть только в качестве приданного их общей дочери или под управление — но не во владение! — их общему сыну при жизни родителей. Также супруги могут назначать управляющего из числа своих вассалов или иных людей, проявивших соответствующие способности. В случае смерти супруги имущество считает принадлежащим её общему с мужем потомству, однако в их распоряжение может быть отдано только после смерти отца.
— Вы хотите сказать, молодой человек, — спросил председатель, — что земли отойдут к герцогу Криспу только после смерти барона Фирмина? Но ведь он не просто пережил супругу, он взял другую жену!
При этих словах герцог Крисп метнул злобный взгляд сначала в сторону председателя, потом юноши, а после барона.
— Мне очень жаль выражать своё с вами несогласие, господин председатель, — отвечал Агап, — но закон недвусмысленно указывает на то, что родственники покойной жены — да пребудет над ней милость Защитника! — не имеют ни малейших прав на её приданное и, если она не оставила потомства, все принесённые ею земли отходят в собственность мужа. Второй брак закон не считает поводом для изменения данного имущественного порядка.
Председатель, которому всё это было известно и самому — он не собирался лично озвучивать столь опасное для отношений с могущественным герцогом знание — согласно кивнул. Агап великолепно всё разъяснил, на голосовании только прямые союзники герцога Криспа могут не согласиться с решением будущего герцога, чем выкажут себя упрямцами и дураками. Союзники барона и не определившиеся в своём решении феодалы вполне удовлетворятся предложенным решением.
— Моя сестра не умирала, не оставив потомства, щенок! — заорал герцог Крисп. — Как твой папаша плясал под дудку этого негодяя, так и ты теперь! У меня есть племянник! И он имеет права на наследство своей матери!
— Мне очень жаль, сеньоры, — игнорируя обидчика, заявил Агап, — что в этом собрании благородных людей сравнивают с балаганными шутами, приписывая им умения, которыми эти люди не обладают. И мне очень жаль слышать из уст почтенного человека недостойные его положения слова. Я разъясню другие положения обсуждаемого закона. В случае, когда принесшая мужу земельное имущество жена умирает, оставив потомство, а муж вступает во второй брак, закон приписывает обеспечить жизнь детей от первого брака доходами от упомянутого имущества в той мере, в какой они покрывают необходимые для существования нужды. Также закон требует выделить с земель подобающее приданое дочери от первого брака и позволяет, но не приписывает передать имущество в управление сыну. В случае, когда неповиновение уже взрослых детей огорчает их отца настолько, что он вынужден отречься от потомства, эти дети не могут рассчитывать на управление имуществом покойной матери при жизни отца — только на самую скромную ренту.
— Но мой племянник не получает даже её!
— Более того, сеньоры, — как ни в чём ни бывало, продолжал Агап, — закон гласит, что служитель Защитника разрывает все предыдущие связи и обязательства. Его отношения — в том числе касающиеся денег или имущества — с родными зависят исключительно от приязни между ними, а также от разрешения стоящих выше его служителей. Все мы знаем, что племянник благородного герцога Криспа, решив посвятить себя служению Защитника с оружием в руках, вызвал неудовольствие своего отца и, несмотря на просьбы и увещевания, с которыми барон Фирмин обратился к непокорному чаду, отказался покинуть своды монастыря. Этим деянием он потерял свои права на ренту с земельного имущества, которое его мать принесла его отцу в качестве приданого. Будучи служителем Защитника он не имеет прав на эти земли и после смерти своего отца. Таким образом, приданное сеньоры Клары является неотъемлемым имуществом барона Фирмина и может быть передано им в качестве наследства его потомству от сеньоры Нонны, теперешней супруги барона Фирмина.
«Как у него только воздуха хватает? — обратился Лим к Вейме. — Я бы не смог выдать такую тираду и не запыхаться».
«Тренировался дома» — предположила вампирша.
«На крестьянах» — беззвучно хихикнул вампир.
— Ты, щенок! — проорал герцог Крисп. — Ты не смеешь лишить моего племянника наследства.
— Благородные сеньоры! Я взываю к вашей справедливости! Разница в возрасте не позволяет мне требовать ответа, который удовлетворил бы мою честь и честь моего рода. Моё положение также не позволяет мне скрестить мечи ни с кем другим, кроме обидчика, если он во всём равен мне по происхождению. Однако я обращаюсь к вам с просьбой прекратить оскорбления, которыми меня осыпает герцог, пользуясь своей безнаказанностью.
— Господин герцог! — потребовал председатель. — Извольте извиниться перед сеньором Агапом!
— Или что? — злорадно выкрикнул скандалист.
— Или мне всё же придётся вас вызвать, сеньор, — холодно ответил юноша. — А если разница в возрасте покажется вам чрезмерной, вместо меня выступит мой благородный отец.
Благородный отец, несмотря на достаточно почтенный возраст и наличие взрослого сына, отличался крепким телосложением, внушительной шириной плеч и привычкой вести беседу с помощью оружия, а не языка. Сын, пока ещё менее массивный, чем герцог, мало уступал ему в силе и заметно превосходил умом. Что касается герцога Криспа, то его род никогда не славился здоровьем и крепостью. Некогда хороший воин, этот старый уже человек был в достаточной мере скован сопутствующими возрасту болезнями. Он мог отказаться от поединка с юношей, но не с Авскением. Несмотря на то, что между Криспом и Авксением лежала внушительная разница в пятнадцать лет, второй герцог считался здесь не меньшим стариком, чем оскорбитель Агапа, ведь он собирался уступить сыну место в Ассамблее.
— Я… приношу свои извинения, — принуждённо проговорил Крисп. — Я… вовсе не собирался нанести оскорбление… столь… столь талантливому… хм… юноше.
— Извинения приняты, — отчеканил Агап.
— Не желают ли сеньоры вынести другие вопросы на общий суд? — спросил председатель. Никто не ответил, тогда члены Совета попросту поднялись, поклонились собранию — бароны поднялись и поклонились в ответ — и вышли.
— Что такое? — удивилась Вейма.
Нора тоже заозиралась по сторонам, Лим, который непрерывно вслушивался в чужие мысли и эмоции, только улыбнулся, Магда была слишком поглощена своими раздумьями. Вампирше ответил барон: