Ведьма и вампир
Шрифт:
— Святой отец, я консультировался с ведущими магами страны. Ни волшебник, ни ведьма не могут предугадать будущее с необходимой для нападения точностью.
Инквизитор презрительно скривился. Он не верил магам ни на грош, но говорить об этом вслух считал излишним.
— Не может магия помочь предугадать путь всадника заранее. Это должны были сделать люди… знавшие, какой дорогой поедет инспектор инквизиции… и когда.
— Да чего гадать! — гаркнул аббат. — Там всего одна дорога и есть!
— Если знать, откуда едет всадник, — поправил Вир.
Внезапно стало тихо. Ассамблея — по
— Я опросил вассалов графа Белана и барона Фирмина, — спокойно, словно и не догадываясь о произведённом впечатлении, продолжал давать показания Вир. — Говорил я и с самим пострадавшим. Уважаемый инспектор инквизиции был зверски изувечен и брошен умирать на мороз. Его нашли стражники владений барона Фирмина, отнесли в замок сюзерена, даже не узнав, о ком позаботились. Его вылечили с помощью лекарского искусства той самой ведьмы, которую почтенный аббат обвинил в преступлении.
— Она притворялась!
— Я взываю к вашему благоразумию, святой отец! Если бы ведьма желала смерти инквизитора, она могла сделать вид, что не может помочь. Или не прикладывать таких усилий. И люди барона Фирмина могли бы прикончить жертву по приказу господина, если бы действительно имели отношение к нападению.
По залу пронёсся гул.
— Я этого не говорил! — вскочил на ноги аббат. — Я ни в чём не обвинял благородного барона!
— Прошу прощения, — поклонился неофициальный следователь Совета. — Как лицо, обличённое доверием, я был обязан рассматривать все возможные варианты. Этот не подтвердился. Ни барон, ни его вассалы ничего не знали о ночном нападении на инспектора инквизиции Крама.
Воинственные служители Защитника возбуждённо загомонили. Не все из них знали о подкупе неофициального следователя, но все ждали совсем других результатов.
— Несмотря на свой опыт в распутывании преступлений, — хладнокровно продолжал Вир, — я не сумел найти нападавших. Следы обрывались на дороге и грабители скрылись… возможно, там, где их никто бы не подумал искать. Я могу лишь высказать предположение: преступление было совершено не ради выгоды… денежной выгоды. Хотели убить или искалечить инспектора. Ни графу, ни барону это было не нужно. Они не имеют отношения к этому делу!
Инквизиторы загомонили ещё громче, но перечить не стали. Сопляку-следователю верит Совет, значит, поверят и остальные бароны. Голословно возражать — удел слабых и глупцов. Здесь надо хитрее…
— Значит, ты не нашёл преступников? — обвиняющим голосом спросил аббат.
— Нет, — склонил голову Вир. — Даже лучшие из нас иногда терпят неудачу… когда им противостоят силы слишком могущественные.
Аббат побагровел, едва не слившись цветом со своей сутаной. Постоянные намёки следователя на инквизицию… не перекупил ли его барон? Но как это доказать?!
— Я бы хотел, чтобы благородные господа, — обратился Вир к феодалам, — чтобы вы выслушали самого пострадавшего. Во владениях барона Фирмина он говорил мне, что имеет свои предположения относительно произошедшего с ним несчастья.
Инквизиторы развернулись и посмотрели на Крама. Он был страшно бледен, но кивнул аббату. Перед Ассамблеей он обещал дать нужные братьям показания, но теперь держать слово не собирался.
— Говори, — велел аббат. Крам поклонился инквизиторам и вышел к трибуне. Вир посторонился, уступая инспектору место. Воинственные служители Защитника снова зашептались. Трибуна, стоявшая между столом Совета и скамьями баронов, была скорее для удобства приглашённых докладчиков, чем по необходимости. Здесь вполне разрешалось говорить со своего места, разве что предписывалось встать — чтобы все видели выступающего. Инквизиторам не понравилось, что их инспектор предпочёл докладываться Ассамблее вдали от своих.
— Я был, — начал Крам прерывающимся голосом, — послан во владения барона Фирмина. Сначала — с обычным заданием проинспектировать проживающую там ведьму. Я прибыл туда и обнаружил, что ведьма не занимается запрещённым колдовством и не может быть осуждена светскими законами. Суд инквизиции осуждает каждую ведьму, но для этого нужно разрешение властей, которые…
Бароны зашумели, требуя, чтобы инквизитор перестал рассказывать всем известные вещи и переходил к делу.
— Я не нашёл ничего запрещённого, — повторил инспектор. — Но нашёл, что барон заботится обо всех жителях своих владений — даже о тех, кто не являются его вассалами.
— О проклятых! — выкрикнул аббат. Крам сделал вид, что не слышит. Не было такого закона, по которому проклятые отличались от обычных людей. Светский суд наказывал только за деяния — не за профессию.
— Вернувшись в монастырь святого Минея, я доложил о результатах своей поездки отцу Нестору, — Крам кивнул на аббата. — Он вновь послал меня к барону Фирмину. С точным заданием — найти улики, обвиняющие сеньора в запретном колдовстве.
— Ложь! — выкрикнул аббат.
— Улики я должен был отыскать любой ценой, — упрямо рассказывал Крам. — Ложь, обман, предательство и подтасовка фактов, откровенный подлог. Отца Нестора устраивало всё.
— Ложь!
— Нападение нарушило мои планы. Месяц я пролежал, прикованный к постели, чудесным колдовством ведьмы излеченный от увечий, неустанной заботой и травами спасённый от воспаления лёгких. День и ночь она ухаживала за мной. И когда разум вернулся ко мне, я устыдился своего задания.
— Она тебя одурманила! — заорал отец Нестор.
— Нет, — твёрдо ответил инспектор. — Мой разум, едва спал жар, оставался твёрд и ясен. Я помнил, кто я такой и каков мой долг. Но долгие дни, проведённые на ложе болезни, заставили меня иначе взглянуть на служение Защитника. Мы, инквизиторы, пытаем и убиваем во имя добра, но радуется от этого только Враг.
Бароны опять зашумели, требуя, чтобы Крам отбросил богословские рассуждения и перешёл к делу. Его совесть сеньоров не касалась, им было интересно про преступление.
— Ни ведьма, ни её коллеги, ни барон, ни его вассалы, милосердно и заботливо отнёсшиеся ко мне в часы болезни, не могут иметь отношения к нападению на меня преступников.
— Так кто же виноват? — раздался выкрик из зала.
— Когда ко мне вернулись силы, — словно и не услышав вопроса, продолжал Крам, — я написал письмо в монастырь, прежде извещённый бароном о моём несчастье. Оттуда пришёл ответ.