Ведьма и закон. Рождение легенды
Шрифт:
А мужчины… Шут Баранова был прав. Всю свою жизнь она притягивала мужчин, жаждущих не ее саму, а ее силу. На первый взгляд, может показаться, что Рыжик и ее маниту – единое целое, но это не так. У нее не случайно возникают сложности с определением маниту окружающих созданий или объектов. Она сама своей крови не ощущает. Потому и ее Безумец имеет возможность бродить самостоятельно по земле. Маруся и ее Шут – два разных организма, связанных эмоционально.
– Рыжик, – улыбнулся Лик. Она вздрогнула.
– Поцелуй меня.
И без того испуганная
– Сама. Пожалуйста, – добавил Эйдолон ласково.
На раздумья у нее ушло не больше минуты, потом она что-то для себя решила, приподняла голову, чарующе медленно приблизилась и прикоснулась губами к губам Лика. Бог прикрыл глаза и едва слышно со стоном прошептал:
– Еще.
Руся повторила поцелуй. Было в теплом спокойном сиянии его глаз что-то, что заставило ее почувствовать себя иначе. Будто внутри вдруг вспыхнула новая жизнь. Счастье, удовольствие, легкая усталость, и все это без привычной затаенной боли. Она несколько раз проверила. Никакой тревоги или недоверия.
– Пожалуйста, – услышала она почти беззвучный шепот. И снова исполнила просьбу. Теперь к удовольствию примкнуло желание.
Лик уловил эту перемену, поднял руку Рыжика и прижал к своей груди. Она тяжело прерывисто вздохнула, затем вновь что-то для себя решила и пробормотала:
– С чего… Почему… Так быстро про любовь… – слово далось ей с большим трудом. – Так быстро не понимают.
Вышло сумбурно, но Лик знал суть ее страхов еще до того, как она отважилась озвучить их.
– И все равно. Разве так – это по-настоящему?
Под «так» она подразумевала его божественную сущность.
– Рыжик. – Лик ласково улыбнулся, поцеловал ее в нос и уложил обратно на подушки. Что бы он теперь ни произнес, она не поверит. Доверия придется добиваться еще очень и очень долго. Доказывать маленькой пугливой израненной девочке, что надежно прячется в глубинах ее разума, сколь много она может получить, если перестанет прятаться. Ей привычнее драться, нежели любить.
Руся все еще вопросительно на него смотрела.
– А почему нет? – мягко поинтересовался Лик. – Я не могу любить тебя?
Шут за плечом взвился и зашипел от боли. В глазах Рыжика заблестели слезы. Она поспешно опустила веки и закусила нижнюю губу. Лик мысленно одернул себя. Поспешил. Нужно было уйти от ответа и вернуться к разговору гораздо позже. Ей не нужны слова, ей нужны дела. Родители наглядно показали дочери пустоту слова «люблю», а Береслава слишком умная особа, чтобы говорить правнучке опасный глагол. Она все объяснила Марусе деяниями. Лику ничего не оставалось, кроме как произнести:
– Я люблю тебя.
Ошибку не исправит, но впоследствии заставит совесть Рыжика помучить хозяйку за оказанное недоверие. Слова вес сами по себе не имеют, вес им дает личность говорящего. Она эту истину еще не усвоила.
Бог потянулся и поцеловал Марусю в висок. Теперь неплохо будет вывести ее из равновесия:
– Я же все равно тебе с
– Что?!
Лик с удовольствием понаблюдал за преображением маленького слабого Рыжика в возмущенную и совсем не слабую ведьму. Она даже подскочила. Глаза загорелись, губы сжались, ресницы от влаги слиплись, бледность сошла, и кудри во все стороны торчат. Чисто ведьма! Весьма соблазнительная ведьма.
– Ты обо мне заботилась. От похмелья лечила, и от стресса.
Руся открыла рот, дабы опровергнуть неуместную божественную самоуверенность, но тут же закрыла. Слишком явной жаждой приключений загорелись белые глаза. Она сощурилась:
– Ты нарочно!
Ликург рассмеялся:
– Есть такое.
Он вдруг сел, оказавшись лицом к лицу с Русей, и с нескрываемым азартом прошептал:
– Накажи меня…
При этом он и шутил, и был серьезен одновременно.
Маруся издала истеричный смешок, попятилась, спрыгнула с кровати и убежала в ванную. Многовато информации для одного позднего вечера. Несколько часов назад у нее вообще в личной жизни мужчин не было и не намечалось, а он сразу и «люблю», и «накажи». Руся закрыла за собой дверь и обессиленно постучалась об нее лбом.
– Что я делаю? Что я делаю?..
Костя созерцал Бездну. Бездна созерцала Костю.
– И что скажешь в свое оправдание? – тихо, спокойно, мягко произнес Атум.
В целом, Ивченко еще пять минут назад, очень долгих, стоит отметить, пять минут назад, переступив порог кабинета Ярослава, понял, что перед ним не добродушное всемогущее создание, к которому он успел привыкнуть, а Женин папа. И Жениного папу потенциальный кавалер не устраивал. Впрочем, ясно, что Жениного папу ни один кавалер не устраивал. Костя вжался в кресло сильнее и как можно деликатнее просипел:
– Как думаете, я ей хоть чуть-чуть нравлюсь?
Ярослава от услышанного хамства слегка перекосило. Правая половина лица осталась равнодушной, на левой появилось искреннее недоверие.
– Откуда мне знать?! – начала свирепеть Бездна. За окном громыхнуло.
– Папа! – Женин голос в динамике прозвучал не менее жутко.
– Откуда мне знать?! – прошипел Атум и на всякий случай бросил быстрый взгляд на триплекс. Темные грозные тучи за стеклом рассеялись так же быстро, как и появились. – Это ты свои ручонки тянешь, куда не надо!
– Так, а как? – Костя развел «ручонки» в стороны.
– Что «как»?!
Теперь обе половины лица Ярослава симметрично выражали недоумение.
– Ну, да, влюбился! А как в нее не влюбиться?
Бездна остыла и на секунду задумалась, потом согласно кивнула:
– Ну, это да…
– Во-от, – абсолютно искренне подтвердил Костя.
Ярослав постучал ногтями по столу.
– Я действительно с этой стороны никогда не смотрел. Конечно, знал, но не обдумывал… Вот так так… – Атум продолжил отбивать замысловатый ритм по крышке рабочего стола. Пауза затянулась на пару минут, затем он добавил: