Ведьма из Дувы
Шрифт:
— Папа, пожалуйся, не женись на Карине.
Она надеялась, что он начнет отрицать, что вообще о таком задумывался. Вместо этого он облизнул порезанный палец и сказал:
— Почему? Разве она тебе не нравится?
— Нет, — честно ответила девочка. — И ей не нравлюсь я.
Максим рассмеялся и провел грубыми костяшками пальцев по ее щеке.
— Моя милая Надя, да кто же может тебя не любить?
— Папа…
— Карина — хорошая женщина, — перебил мужчина, снова задевая костяшками ее щеку. — Будет лучше, если… — внезапно он опустил руку и снова уставился на огонь. Его глаза покрылись
Он уже в ее власти, подумала Надя. Он под заклятием.
***
В ночь перед отъездом Гавела на юг в сарае на ферме Панкиных устроили танцы. В лучшие годы такие ночи славились на всю деревню: столы изобиловали тарелками с орехами и яблоками, горшочками с медом и банками хмельного кваса. Мужчины и на сей раз пили, и играла скрипка, но даже сосновые ветки и блеск драгоценного самовара бабы Оли не мог скрыть того факта, что столы — пустовали. Люди плясали и хлопали в ладоши, но не могли избавиться от мрачного настроения, царившего в помещении.
Женечка Лукина была избрана Королевой Оттепели и должна была танцевать со всеми, кто предложит, в надежде, что это принесет короткую зиму. Только Гавел выглядел по-настоящему счастливым. Вскоре он окажется в армии, будет носить винтовку и есть горячую еду с рук короля. Возможно, он умрет или вернется в деревню калекой, как многие до него, но в ту ночь его лицо светилось от облегчения — скоро он покинет Дуву.
Надя станцевала с братом, затем с Виктором Еронофом, а после подсела к вдовам, женам и детям. Ее взгляд пал на Карину, стоящую неподалеку от Максима. Руки женщина походили на белые ветви березы, а глаза — на черное бездонное озеро, покрытое ледяной пленкой. Отец Нади нетвердо стоял на ногах.
Хитка. Слово донеслось до Нади с темных уголков сарая. Она наблюдала, как Карина переплетается рукой с Максимом, словно бледный стебель вокруг длинной лозы. Девочка отмахнулась от глупых мыслей и начала смотреть за танцем Женечки. В ее роскошную золотую косу были вплетены алые ленты. Надя почувствовала укол зависти и устыдилась. Как глупо, подумала она, пока Женечка танцевала с Антоном Козарем. Тот просто топтался на месте, покачиваясь из стороны в сторону. Одной рукой он опирался на костыль, а другой крепко цеплялся за талию бедной девушки. Глупо, но она все равно завидовала.
— Уезжай с Гавелом, — сказал кто-то за ее плечом.
Надя чуть не подпрыгнула от неожиданности. Она не заметила, как к ней подошла Карина. Она взглянула на стройную женщину, на ее темные волосы, завивающиеся у белой шеи.
Затем вновь повернулась к танцующей паре.
— Не могу, и вы это знаете. Я недостаточно взрослая.
Осталось ждать два года, прежде чем Надю призовут в армию.
— Так соври.
— Это мой дом, — яростно зашептала девочка, смутившись своих накативших слез. — Вы не можете просто избавиться от меня!
«Папа не позволит этого сделать», — подумала она. Почему-то, у нее не нашлось храбрости произнести эти слова вслух.
Карина наклонилась к Наде. Когда она улыбнулась, ее влажные красные губы приоткрыли вид на множество остреньких зубок.
— Гавел, по крайней мере, работает и охотится, — прошептала вдова. — Ты же просто обуза, которую приходится кормить.
Она с силой дернула Надя за один из завитков волос. Девочка знала, что если папа и посмотрит в их сторону, то увидит улыбающуюся прекрасную женщину, беседующую с его дочерью. Возможно, она подначивает ее пойти танцевать.
— Предупреждаю один раз, — прошипела Карина Стоянова. — Уходи.
***
На следующий день мама Женечки Лукиной обнаружила, что кровать дочери пустует. Королева Оттепели так и не добралась домой после танцев. На краю леса билась на ветру красная ленточка, висящая на ветках березы, и клок золотых волос, которые словно вырвали из головы.
Надя молча наблюдала, как мама Женечки упала на колени и зарыдала, обращаясь к своим Святым и прижимая к губам ленту. Напротив стояла Карина, сверкая своими черными глазами. Ее губы пересохли, напоминая кору дерева, а элегантные пальцы — грубые тонкие ветви, оголившиеся от сильного ветра.
Когда Гавел со всеми попрощался, то подошел к Наде и прошептал на ухо:
— Береги себя.
— Как? — спросила девочка, но и у брата не было ответа на этот вопрос.
***
Неделей позже Максим Грушов и Карина Стоянова поженились в маленькой белой часовне в центре деревни. Не было ни свадебного пира, ни цветов в волосах невесты, лишь старый жемчужный кокошник ее бабушки. Все согласились, что хоть жемчуг наверняка искусственный, невеста все равно выглядела прекрасно.
В ту ночь Надя спала в гостиной бабы Оли, чтобы молодожены могли побыть наедине. Утром, когда она вернулась домой, внутри царила полная тишина — пара все еще нежилась в постели. На кухонном столе лежала перевернутая бутылка вина и остатки торта, от крошек пахло апельсинами. Похоже, у Карины все же остался сахар про запас.
Надя не смогла сдержаться и облизала тарелку.
Несмотря на отсутствие Гавела, дом казался переполненным. Максим рыскал по комнатам, не в силах сидеть на одном месте дольше пары минут. После свадьбы он выглядел спокойным, даже счастливым, но по прошествии нескольких недель мужчина стал нервным. Он пил, проклиная безработицу, утраченные сани и пустой желудок. Кричал на Надю и отворачивался, когда она подходила слишком близко, будто уже смотреть на нее не мог.
В те редкие случаи, когда Максим проявлял заботу о дочери, в дверном проеме появлялась Карина со своими жадными глазами и тряпкой в худых руках. Она отсылала Надю на кухню и давала ей глупые задания, чтобы та держалась подальше от отца.
За трапезой мачеха так злобно наблюдала, как Надя ест, будто каждый кусочек разведенного с водой бульона был личным оскорблением. Будто каждая ложка по чуть-чуть выедала желудок Карины, расширяя пустоту внутри нее.
Прошло чуть меньше недели, прежде чем женщина схватила Надю за руку и кивнула на лес: