Ведьма из прошлого
Шрифт:
Анна не проходила внутрь. Она стояла снаружи, медленно осматривая каждого из присутствующих, а все они внутренне сжались. Стоило Анне глянуть на старуху, как та мигом припомнила, как девчонке за выведенный ячмень протухшие яйца подсунула. Припомнила и кинулась на колени перед иконой, судорожно крестясь. Не хотела она Анну обидеть, совсем не хотела. Еды не было совсем в доме, год голодный вышел, а тут, как назло, жара ударила. На выброс она их приготовила, да и забылась. Ну а вдруг сейчас как вспомнит ведьма?
Била лбом оземь старуха, а рядом с ней на колени кузнец повалился. Нравилась
“И ты вставай”, - раздалось в голове Сибилла, а та дернулась, недоуменно глядя на Анну, — “никто не должен понять, что ты меня слышишь и не боишься. К тебе и так ходить будут, но заговоришь со мной — все разрушишь”.
“Отпусти Нормана”, - опускаясь на колени, подумала Сибилла, — “это жестоко. Не стоит он того, Анна, пожалуйста”.
“Я его и не держу”, - раздалось в голове Сибилл, — “он дьяволу душу продал в обмен на жизнь. Я здесь ничего сделать не смогу, только боль заберу. Проживет человеческих пятьдесят лет и умрет тихо, к кровати прикованный, с умом замутненным. Ты все помнишь, о чем я тебя просила?”
Сибилла только хотела ответить, как вдруг Анна сама опустилась на колени, склонив голову. Только сейчас Сибилла заметила, что в надвигающемся вихре, словно всадники апокалипсиса, по дороге сказали люди. Шесть человек. Красные плащи развевались на ветру, а топот копыт перебивал грохот грома. Анна посмотрела на Гилберта, что сделал шаг вперед, недоуменно разглядывая приезжих.
— Я признаюсь в ведовстве! — Сибилла вздрогнула, а Анна, склонив голову, кричала громко, чтобы каждый сошедший с лошади хорошо мог ее слышать, — Ереси, убийстве тридцати человек, преступлениях против церкви и Господа нашего!
Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми
12 мая 1441 года
Крупная крыса, ухватившись лапами за черствый кусок хлеба, жадно жевала найденную еду, то и дело дергая острым носом. Человек в углу ее совсем не пугал. Он сидел тихо, прислонившись лбом к острым коленям, даже не глядя на ночное пиршество грызуна. Что удивительно — и сам человек не боялся крысы. Он словно был не здесь, а где-то очень далеко. Крыса не понимала многого, но точно знала — прямо сейчас здесь и нет человека, лишь его тело.
Изменилось все за секунду. Фигура встрепенулась, а тяжелая цепь звонко проползла по камню. Подхватив свой ужин, крыс рванула из камеры ведьмы больше по привычке, чем из-за страха.
Анна осторожно опустила затылок на каменную ледяную стену, стараясь, чтобы как можно больше израненной поверхности кожи соприкасалось со спасительной прохладой. Десять дней бесконечных допросов и пыток казались Анне вечностью. Тьма помогала восстановиться, прятаться от боли, но не более, чем для сохранения рассудка.
Соблазн раствориться прямо перед распахнувшими рты инквизиторами был очень велик. Никакие цепи, святая вода и кресты не могли удержать ту мощь, что сейчас горячими волнами полыхала в Анне. Но на то он и соблазн, чтобы ему не поддаваться.
В эти дни Анна все чаще думала о Жанне. Была ли та ведьмой на самом деле? Светлой или темной? Или же она была нечто большее и поэтому собеседник Анны все силы привлек на то, чтобы от нее избавиться? Эти мысли, как не странно, успокаивали Анну, даруя покой в самые сложные дни. Конечно, Анна могла очень легко узнать все это сама за пару минут. Ткань мироздания стала для нее легче льна и прозрачнее рыболовных сетей. Границы времени, восприятия и чувств стерлись в единой какофонии рвущейся наружу тьмы. Но Анна не смотрела назад. В этом и был интерес — размышлять, задаваться вопросом, фантазировать. Быть обычным человеком тогда, когда для всех ты стал хуже зверя.
— Упрямая, — брезгливо отодвинув перевернутую миску с остатками жидкости носком, собеседник опустился на корточки, заглядывая в лицо Анны, — ну и чего ты добилась? Света нет, все, растворился. И теперь, как не крути — сбежишь, поддашься соблазну — Мир погрузится во тьму. Останешься — светлые придадут тебя огню и вся сила, как ей и положено, обратится светом. Только вот не может быть вечного дня и солнца без дождя. Что тот, что другой исход — победа зла над добром, хаоса над порядком, дорогая.
— Ну и что ты тут тогда делаешь? — хмыкнула Анна, заправляя седую грязную прядь за ухо, — Поговорить не с кем?
Собеседник засмеялся, наклоняясь вперед.
— Не с кем, знаешь ли. Не все способны понимать наш язык, Анна. А так, на самом деле, мне просто хочется посмотреть на твои последние дни жизни перед тем, как ты, наконец, займешь свое положенное место. Это же самые яркие моменты. Искры истинного сомнения в твоих глазах, желание поддаться соблазну — это, знаешь, несколько будоражит воображение.
Анна вздохнула, разминая затекшую шею.
— Не все, — кивнула она, облизнув разбитые губы, — знаешь, а я не откажусь с тобой поговорить. Не в этот раз. У меня есть, что рассказать тебе.
Собеседник Анны уселся прямо на грязный пол и, вытянув ноги, изобразил позу крайней внимательности.
— Любопытно даже, — прищурился он, — ты удивляешь меня, Анна. приятно удивляешь.
— Давным давно жил на небесах ангел, — начала Анна, закрыв глаза, — борец за правду и справедливость. Непримирим он был к компромиссам, любил порядок. Белое — это белое, а черное — это черное. Уважали его остальные и побаивались, уж больно категоричным он был. И все может и хорошо было бы, не появись на небе первые люди. Недостойными казались они ангелу. Считал он, что не место людей на небесах, только на этот раз не хотел его никто слушать. В погоне за своей правдой, решил ангел и остальным это показать. Обратившись в гада, явился он людям и уговорами заставил запрет единственный нарушить. Изгнали людей на землю, только вот в своем торжестве и не заметил ангел, что правды своей он ложью добился.