Ведьма (не) против любви
Шрифт:
…А где-то по дороге другого мира, под названием Средимирье, в одиночестве шагал, загребая пыль не по размеру большими сапогами, старик. Его лицо выражало крайнюю степень счастья — он наслаждался этим таким родным ему небом, солнцем, что ласково пригревало затылок, сквозь широкополую шляпу. Наслаждался и свежим ветром, что обнимал прозрачными, невесомыми крылами и звал его в путь… Мерли, что-то напевал, размахивая одной рукой в такт своим шагам, а другой бережно прижимал к груди бесценную для него фарфоровую куклу. Ее длинные черные кудри развевались на ветру, а темные,
— Тебе медведь на ухо наступил. — Вдруг проворчала кукла, и Мерли остановился, как вкопанный.
— О, ты говоришь, а не проглотила язык. Я рад, что ты столь высокого мнения о моем певческом таланте.
— Лучше помолчи. Я никогда не думала, что ты подложишь мне такую свинью. — Проговорила кукла. Глаза старика вдруг сверкнули таким гневом, что кукла сразу умолкла.
— Кто бы говорил… Шерри! Та, что предала меня! А я тебя еще учил всему, что знал. — Румянец не окрасил бледные фарфоровые щеки.
— Это не предательство, это была вынужденная необходимость. — Проговорила кукла, погруженная в свои невеселые размышления.
— У тебя на все ответ найдется. — Проворчал старик, ускоряя шаг. — Справедливость все-таки восторжествовала, неправда ли, Шерри?.. А теперь мы идем к Валентину.
— К кому?! — Если бы у куклы ресницы не были нарисованы, она бы захлопала ими. Мерли хитро улыбнулся.
— Ты прекрасно меня слышала. Кстати, ты не забыла моего мальчика, не прикидывайся оскорбленной невинностью. Я видел из зеркала, как иногда ты доставала валентинку, что он тебе подарил, и прикасалась к ней, словно звала его к себе.
— Что значит, твоего мальчика?! — Прокричала кукла, шокированная до глубины души. Мерли громко рассмеялся.
— Вот так сюрприз! Ты не в курсе? Валентин — мой сын. Он знает, что если ты не выбросила его подарок, то ты еще вернешься к нему, и ждет тебя.
— Нет, нет, нет… — Твердила кукла, но Мерли уже не слушал ее, бодро шагая по залитому солнцем лугу, направляясь к своему замку.
Средимирье… Крохотный мир — перепутье для сбежавших магов, которым не нашлось места в их собственных мирах. Мир, словно сошедший с земных пасторальных открыток. Мир, в котором круглый год царило лето, цвели розы и летали бабочки. Утопия. Рай. Сказка наяву…
Старинный замок, находившийся на вершине холмов, испокон веков пугал обитателей небольшой деревушки Средиземья. Светило ли солнце, сияли ли звезды, все живые существа старались обходить его стороной. О замке даже не слагали легенд, охваченные суеверным страхом и своеобразным поклонением. Его величавость и красота удивляла путников, забредших в этот забытый богом уголок. Однако, вопреки страшным предсказаниям, замок был вполне безобиден. Вокруг высоких башенок не кружились вороны и летучие мыши, резная дверь никогда не хлопала, выпуская и впуская незваных гостей из иного мира, а ведьмы и колдуны не вылетали с всегда плотно закрытых окон, темного, непрозрачного стекла. Лишь аура загадочности окутывала плотной дымкой потемневшие от времени и ударов стихии стены. Время этого замка исчислялось не десятилетиями, а веками, а обитатели Средиземья, живущие неподалеку, продолжали верить в то, что он свалился с небес, подобно гигантской птице, несущей разрушения и
Но однажды замок ожил. В нем послышались голоса… Мужской и женский.
Глава 23
Шерри открыла глаза и неуверенно тряхнула головой. Голова гудела, как кузнечный цех. Все тело болело так, будто она занималась пять часов подряд на тренажерах, а потом еще сходила на плавание. Но, самое главное было то, что она вообще чувствовала свое тело! А не так, как последние пару дней, болтаясь между небом и землей, ее руки и ноги словно одеревенели, а сама она не могла даже сдвинуться с места по собственной воле. Она огляделась по сторонам, понимая, что попала в какой-то старинный замок. Огромная комната, камин, решетчатые окна, и стены выложенные из рельефного серого камня. И кровать исполинских размеров, на которой она сейчас прохлаждалась.
— Ну здравствуй, спящая красавица. — Раздался где-то рядом неприветливый мужской голос. Шерри вздрогнула и обернулась, присев на постели, для верности обмотав вокруг своей груди простынь.
— Кто ты, чудо-юдо болотное? — Голос раздавался откуда-то из-за двери, и казался девушке смутно знакомым. Но его обладатель не спешил показываться Шерри на глаза.
— У тебя так много вариантов? — Тон незнакомца стал язвительным. Шерри пожала плечами. — Кстати, чего саркофаг на себя мотаешь? Что я там не видел?
— Эй, мне не нравятся такие намеки! — Почти взвизгнула Шерри, еще плотнее прижимая к себе простынь. — Выйди, покажись! С кем я говорю?
— А если не хочу? Может, я еще жду от тебя варианты, на тему «кто я». Например, твой ненаглядный Грег. — Голос мужчины сочился таким ядом, что Шерри поежилась.
— У него тембр другой. — Буркнула Шерри, почему-то чувствуя себя неловко. — А Мерли вообще старик, это по голосу слышно. Я понятия не имею, кто ты, и если честно, не горю желанием узнать.
— Ой-ли? Зато я горю… правда, совершенно другим желанием. — Незнакомец, наконец, выступил из дверного проема, и Шерри инстинктивно отшатнулась назад. Перед ней стоял Валентин. Во всей его красе…
Высокий рост, широкие плечи, обтянутые простой белой рубашкой. Неприветливо сощуренные глаза, цвета грозового неба, смотрели как бы сквозь Шерри. Он подошел ближе и теперь не просто стоял, а нависал над девушкой, что совершенно не придавало ей уверенности в себе.
— Кажется, я попала… — Прошептала Шерри, а Валентин услышал ее. Циничная улыбка изогнула его губы, когда он потянулся к девушке и приподнял пальцами ее подбородок.
— Ты совершенно права, Шерри. Ты попала…
Когда мужчина любит женщину, тараканы в ее голове кажутся ему божьими коровками. Это выражение Валентин слышал еще на Земле, но всплыло в его подсознании оно именно сейчас. Когда он заглянул в испуганные черные глаза той, которую преданно ждал целый год, и понял — Шерри он простит все. Даже то, что она целый год занималась черной магией, танцевала с бубном, желая ублажить своего бывшего возлюбленного. Да, Шерри подчинила своей воле сознание Грега, но при этом она вляпалась сама в ту же ловушку. Она постоянно думала о нем, внушала себе мысль, что только Грег — ее единственная настоящая любовь. Хотя на самом деле все обстояло иначе. Именно это Валентин ей и собирался доказать.