Ведьма отлива
Шрифт:
– Гарт, вы поможете мне?
– С чем?
– С допросом свидетеля. – Кажется, Эбботу не хотелось называть имя Марион Боствик. – Той леди, о которой мы говорили. Если она скрывает какие-то сведения и вы это знаете, почему вы мне об этом не сказали?
– Поверьте, у меня есть на то причины. И это требования профессиональные, хотя вы мне не поверите.
– Кто в вас сомневается, черт возьми! Только не я! Вспомните, я остановил Твигга…
– Да. Извините.
– Потом еще остается Филдинг.
– Майкл? Даю
– Ах, так вы думаете, что он принимал какое-то участие в этой игре?
– Не знаю. Не могу сказать. – У Гарта снова разболелась голова. – Завтра, если хотите, я пошлю Майклу телеграмму и попрошу его приехать сюда. Нет, завтра воскресенье, я не смогу отправить телеграмму.
– Я думаю, сможете, если сходите на главпочтамт в Рейвенспорте. Что вы говорите?
Последнее было сказано в ответ на вскрик Бетти.
Бетти опустила лампу. Гарт, скосив глаза, проследил за ее взглядом. Она посмотрела на кресло, где лежало дешевое издание «Тайны желтой комнаты», потом вверх.
Белый шнур, на котором висела лампа, вился по потолку. Взглянув в лицо Бетти, Гарт вдруг тоже понял. Такие же шнуры были во всех комнатах этого дома. Хотя этот шнур висел над его головой весь вечер, ему ни разу не пришло в голову, что куском такого же шнура была задушена Глинис Стакли.
– Позволь мне, – сказал Гарт и тут же оказался рядом с Бетти. Шнур не мог проскользнуть через блок, узел не допустил бы этого; просто Гарт увидел, как задрожали руки Бетти и побледнело ее лицо. – Эббот, ваш экипаж снаружи?
– Естественно! – с некоторым нетерпением ответил тот.
– Не проводите ли вы леди Колдер? А я погашу лампу.
– С удовольствием. Но как вы полагаете, так ли уж необходимо допрашивать леди сегодня?
– Думаю, с этим можно подождать. Они, наверное, уже легли. Да и я устал; со времен преторианской кампании в Южноафриканской войне не помню, чтобы я так вымотался.
Гарту позарез нужно было перекинуться словечком с Бетти, но в данных обстоятельствах это не представлялось возможным.
Лампу погасили. Дверь заперли. Под цоканье копыт экипаж нес их по залитым лунным светом дорогам в гостиницу «Кавалер и перчатка». Гарт занимал две комнаты в северном крыле выстроенного наполовину из дерева дома, чьи черные балки и белая штукатурка смотрелись бы роскошно в конце пятнадцатого века. Оказалось, что Марион и Винс разместились в таких же комнатах, но в южном крыле. Комната Бетти, расположенная в задней части здания, была менее просторной, она оказалась даже удобнее.
Но Каллингфорд Эббот не уходил.
Бетти, всегда такая спокойная и сдержанная, теперь без умолку болтала. Когда Эббот наконец приказал извозчику везти его в отель «Палас», мистер Фред Истербрук, с весьма респектабельным видом, возник перед Бетти и Гартом.
– Я сам, видите ли, из Фэрфилда. – Взгляд у него был очень выразительный. – В моем баре не бывают люди из низов, никто не напивается и не орет. Если одинокой леди и одинокому джентльмену неожиданно потребовалась комната – что ж, никакого вреда нет, и я уверен, что все правильно. Пока…
И потом, в общей комнате гостиницы, со стропилами, с медными грелками по стенам, взгляд хозяина остался таким же красноречивым.
– Вам еще что-нибудь нужно, сэр?
– Спасибо, больше ничего.
– Вот вам зажженная свеча для вашей спальни. Не хотите ли грога, сэр? Мистер Боствик взял.
– Нет, благодарю вас. Это все.
– Мне, знаете ли, нетрудно, сэр. После полуночи жена и дочка спят, но я всегда бодрствую. Так не хотите грога?
– Мистер Истербрук…
– Тогда свеча для комнаты леди Колдер, сэр. С вашего позволения, миледи (и джентльмена тоже), я провожу вас до вашей комнаты. Сюда, миледи.
Обойти железные законы респектабельности не представлялось возможным. Гарт поклонился. Он смотрел, как хозяин и Бетти поднялись по лестнице и направились в конец коридора.
Потом Дэвид сам поднялся по истертым дубовым ступеням старинной лестницы. Он повернул налево, в северное крыло, по коридору с прочным, но неровным полом, в самый конец, где было окно со стеклом бутылочного цвета, открыл дверь в свою гостиную… и остановился.
Гарт почувствовал чье-то присутствие даже прежде, чем переступил порог. Его кто-то ждал. Прикрывая свечу на металлической тарелочке, он подошел к стулу, стоявшему между окнами гостиной. Марион Боствик, в шлепанцах и обильно украшенной оборками длинной ночной рубашке, сидела вытянувшись в струнку и смотрела на него.
Глава 11
Если бы Марион не смеялась…
Гарт не испытывал удовольствия от того, что он должен был сказать ей. Диагноз – это одно дело. Любой врач, будь он специалистом по телесным или психическим заболеваниям, умеет управлять своими эмоциями так, чтобы они не влияли на его суждения. И врач не должен лечить тех, кто ему слишком близок и дорог.
И все же это был удивительный смех: жесткий, с привкусом жестокости. Марион сидела, строго выпрямившись, на искусно уложенных волосах отблескивало пламя свечи. Вся комната пропахла ее духами.
Она сидела на стуле со спинкой из перекладинок, на фоне белого простенка между двумя решетчатыми окнами. Маленькие язычки пламени от свечи отражались в ее глазах. Закинув обе руки за голову, расставив локти, Марион с кошачьей грацией откинулась назад и заложила ногу на ногу.
– В чем дело, Дэвид? Почему вы не скажете мне, чтобы я не смеялась так громко? Почему вы не окажете мне, чтобы я говорила шепотом? Почему не скажете, что здесь вокруг полно людей и может разразиться скандал?
– А вы сами не понимаете?