Ведьма по контракту
Шрифт:
Леший носился кругами по комнате, размахивая руками и громко причитая о несознательности некоторых, я продолжала смотреть на вечный дождь, игнорируя попытки гостя меня растормошить, зеркало ушло в себя, и только яблочко в знак солидарности перепрыгнуло на какую-то драку. Наконец выдохшийся гость упал на лавку и принялся за чай. Чай он пил долго и молча, постепенно успокаиваясь, и переставая зыркать на меня лиловым глазом (когда леший злился, глаза его почему-то становились лиловыми, как предгрозовое небо). Вконец успокоившись и вернувшись в свое всегдашнее созерцательное расположение духа, Леший начал все с начала. Вернее попытался начать, но был грубо прерван новым гостем. На пороге избушки возникла Кикимора. Знаете, Кикимора, хоть и болотная, но очень даже симпатичная особа. Этакая
— Вы не находите, что это лето выдалось особенно дождливым? — самым светским тоном поинтересовалась я у Лешего.
— Думаю еще рано об этом говорить. Вполне возможно, что дожди скоро прекратятся. Обычно жара у нас в июле — августе. Хотя конечно, на мой взгляд, немного сыровато.
— Сыровато, — взорвалась Кикимора. — Они тут о погоде рассуждают, а то, что там Горыныч погибает им все равно.
Горыныч просто так погибать не будет. Он Змей серьезный. Мы с Лешим переглянулись и посмотрели на новоприбывшую.
— И что там с Горынычем? — поинтересовался Леший.
— У него от этой сырости кости разболелись. Спину, говорит, ломит, сил нет встать. Да еще у левой головы мигрень началась, потому что какой-то местный герой возле его пещеры уже второй день орет, на бой вызывает. А он даже выползти не может, так кости свело.
Местные герои всегда были основной головной болью Горыныча. Есть он их уже давно перестал из-за проблем с желудком и строгой диеты, предписанной Лешим и категорически исключающей жареное мясо, ну а поскольку герои о его проблемах не слухом не духом, то Горыныч старался по возможности встречи с ними избегать, потому как был он гуманистом и считал, что убивать надо только ради еды, и уж никак не ради забавы. А позволять рыцарям все время себе головы отрубать, только авторитет подрывать. В общем, та еще была проблема с местными героями. С другой стороны местных героев тоже можно было понять. Народ требовал от них громких подвигов в ответ на широкую славу, а объектов для этих самых подвигов не предоставлял. Вот они и ездили по очереди к злодею, похищающему девиц и поедающему детей, благо ездить было не далеко. В отличие от того же Кощея, который спрятался от всех на острове.
— Два дня значит уже кричит? — уточнил Леший.
— Может и больше. Горыныч его только два дня слышит, до этого спал. А герой этот уходить никуда не намерен. Говорит, что пока коварного змея не сразит мечом буланым, с места не сдвинется.
— А почему коварного-то?
— Это ты у него Леший сам спроси, если тебе интересно. Я с ним не разговаривала, меня больше Горыныч интересовал.
— Сам значит сам, — крякнул Леший, — ну что Яга, навестим хворого друга?
Против этого предложения возражений у меня не нашлось.
Самый быстрый способ добраться куда-либо — воспользоваться имеющимся под рукой транспортным средством. У нас под рукой была только моя ступа, в которую мы и влезли все втроем. Не то, чтобы кому-то из нас так уж нравились полеты под дождем, но так у нас появлялись хоть какие-то шансы добраться до Горыныча в этом году. Вскоре промокшие и злые мы увидели восседавшего на коне молодца, методично кричавшего одну и ту же фразу. Видимо вызов на поединок. Плавно развернувшись, я посадила ступу недалеко от молодца, перед входом в пещеру. Молодец окинул нас заинтересованным взглядом, но кричать не перестал. Скорее всего, он решил извести Горыныча таким вот оригинальным способом, объявив тому звуковую войну. Мы вошли в пещеру. Горыныч лежал в дальнем ее углу, свернувшись наподобие калачика, левая голова была спрятана где-то в центре этой композиции, две другие, уставились на нас.
— Что, опять прихватило? — начал Леший. — С такой-то погодой не удивительно. Уже и не помню, когда в последний раз было такое лето дождливое. А ты, конечно же, опять забыл на Везувий слетать, кости свои погреть. А теперь вот мучаешься.
В ответ на эту тираду Горыныч только скривился. Я осторожно осмотрелась. В пещере, как это не странно, было довольно уютно и почти тепло. Почти, потому что здесь не было большой печки, как в моей избушке, способной прогнать принесенную дождем сырость. И звукоизоляция была неплохой, крики с наружи хоть и доносились, но не передавали всей полноты чувств и весь спектр эмоций незваного гостя. Звучали они скорее как поломанное радио, которое и не играет толком и выключить не получается. Не удивительно, что у Горыныча голова разболелась от этой монотонности. Леший тем временем занялся лечением больного. Из прихваченной из своей берлоги корзинки он вынимал на свет различные баночки, скляночки, пучки трав, узелки, порошки и еще что-то непонятное и раскладывал все этой в одной ему ведомой последовательности. А затем мы дружно приступили к лечению зеленого змея. Наконец Горыныч был напоен, намазан, натерт и перевязан всеми мыслимыми и немыслимыми травами и мазями и по уверению главного врача должен был окончательно поправиться уже к утру. А посему благополучно решив вопрос с больным и его болезнями можно было переходить к паразитам и микробам, а в нашем конкретном случае к богатырю, вызвавшему мигрень.
— И чего ты орешь? — хором поинтересовались мы.
— Враг коварный, — закончил богатырь предложение и обратил свой взор на нас. — Солнце ты мое ясное, краса моя ненаглядная, любушка моя ласковая.
Переход от грозного воина к нежно-влюбленному менестрелю был мгновенным и как говорится без всяких предупреждений. Мы нерешительно переглянулись, и в моей голове всплыли очаровательные образы смирительных рубашек подходящего размера. Богатырь тем временем спрыгнул с лошади (или это был конь?) и в позе нерешительного влюбленного (а вы представьте себе нерешительного влюбленного в железной кольчуге, шлеме, и с палицей с меня ростом) замер передо мной.
— Знакомый? — уточнил Леший.
— Чей? — решила уточнить я, просматривая пути отхода в пещеру.
— Ну, стоит он перед тобой.
— Ага.
Продолжая вести этот не самый содержательный диалог, мы бочком отступали в сторону ступы, решив, что Горынычу сей странный тип все равно не страшен, а нам лучше держаться подальше от поля будущих сражений (мысль упросить Горыныча съесть этого странного субъекта родилась, я думаю, не только в моей светлой голове). Богатырь также медленно двигался за нами, как привязанный.
— Ты уверена, что раньше с этим молодцем не встречалась? — поинтересовалась Кикимора.
— Да где бы? В люди еще не выходила, богатырей местных вообще не видела, до сегодняшнего дня. А ко мне всего только одна королева и наведывалась. Да еще Иван мимо пробегал, так он сейчас с женой молодой должен быть счастлив, а не на змеев охотится.
— Ну не скажи. Смотря какая жена попадется. С иной любушкой и за тридевять земель отправлялись, не то что в соседний лес на подвиги, — вставил Леший.
— А я попрошу этот велико мужской шовинизм прекратить. Сами как будто подарок. Некоторых мужей и не жалко скормить какому-нибудь проголодавшемуся зверю, благо от них вреда меньше для экологии.
Собственно зря мы затеяли этот спор о правах мужчины и женщины, момент был не очень подходящим. В чем я и убедилась. Стоило мне на мгновение прекратить тактическое отступление к ступе и задержаться на позициях, как с громоподобным криком «Любушка моя ненаглядная» парень рухнул на колени, обнял меня железной хваткой за ноги и застыл.