Ведьма поневоле
Шрифт:
– Говорила тебе, полдюжины кур было бы достаточно.
– Да кто же знал, что дружина здесь в это же время резню устроит. Слишком обильное жертвоприношение получилось…
– Нда… Просили силу, а получили что? Честно сказать, я уж думала, к нам демон какой-нибудь явится.
– Демону сосуд нужен.
– Да вон их сколько здесь было, выбирай любого!
– С крещёными «выбирай любого» плохо работает. Надо чтобы такой от Бога отказался, а у православных с этим проблемы. Вон, даже разбойники норовят в церковь попасть, свечек понаставить. Философия у них такая. Вера сама по себе, а жизненные трудности вроде как дело рук человеческих. Получается что-то сродни любви детей к родителям. Те их и розгами сечь могут, менее любимыми матушкой и батюшкой быть от этого не станут. Неправильный народ, в
– ???
– Похоже нас не просто услышали, но и попользовать решили. Воспользовавшись благоприятной ситуацией, прислали кого-то намного более могущественного чем командировочный демон. Невероятно, но я её даже в книге времён найти не смог.
– Разве подобное вообще возможно?!
– Нет, невозможно, но факт. Так что, я даже не знаю, кто она и из каких глубин ада вообще явилась.
– И что мы теперь делать будем?
– Мы? Да ничего мы делать не будем. Я всю жизнь к этому готовился. Да что там я, три поколения моих предков к этому готовились! А она одним лишь мимолётным взглядом врата открыла. У меня от одного ощущения такой силы кишки в узелок свернулись. Мы с тобой с ней ничего сделать не сможем. У такой силы можно быть только в рабстве, а у меня другие планы.
– А если она нас найдёт?
– Обязательно найдёт. Как только войдёт в полную силу, так и найдёт.
– Ты мне не это обещал! Не хочу в рабство, слышишь?
– Ну, какое-то время у нас есть. А ещё у нас есть церковь и открытые врата. Вот пусть церковь ею и займётся.
5. Крепость «Белая»
Память возвращалась постепенно. Катя вспомнила, как в дороге, когда она очнулась от тряски, её чем-то напоили, и она снова провалилась в небытие. Только на этот раз это была не просто тьма, а чувство умиротворения и какие-то безумные фантазии без темы. Спустя вечность её куда-то несли, что-то говорили. Может быть ей это приснилось? Нет, не приснилось.
Судя по тусклому освещению, было раннее утро. Повернув голову, она застонала от отчаяния. Бревенчатые стены, небольшой самодельный столик, на котором стояла толстая затушенная свеча на тарелочке, кружка, кувшин и маленький тазик. Два сундука у противоположной стены, под потолком маленькое окошко. Лежала Катя на такой же самодельной кровати, просто сбитой из досок, а под ней было настоящее чудо – набитый соломой матрас. А вот подушка, как ни странно, была при этом набита пухом. Интересные извращения. Телефона, конечно же, не было. Как и лампочки под потолком. Зато, Катя обнаружила изменения в собственном облике – её переодели. На ней была необычно-приятная на ощупь белая сорочка до колен, явно из натуральной ткани, а рядом на табуретке обнаружились рубашка с длинными рукавами, сарафан, украшенный по вороту, рукавам и подолу лентами и очень нарядный пояс, особенно её повеселивший. В качестве обуви ей предлагались вязанные носочки и весьма забавные кожаные башмачки с отворотами в районе щиколотки. Катя не сразу сообразила стянуть спрятанные за отворотами ремешки, чтобы крепко зафиксировать обувь на ноге.
– Какая я нарядная крестьянка. Или горожанка. Древняя женщина. Чем вам моё модное сиреневое платье не угодило?!
Тело, после вчерашних приключений было деревянным и болело в самых неожиданных местах. Особо сильно болели беспощадно изодранная обожжённая нога, левое плечо и шишка на затылке. Катерину слегка мутило, но при этом очень сильно хотелось пить и не очень, но тоже сильно хотелось есть. Ещё бы, сутки без еды. Подойдя к столику и так и не поняв, зачем нужны были угольки в коробочке, она умылась, от души напилась воды из кувшина и села на табуретку с непонятной ленточкой в руке. Что с ней делать? Покрутив нарядную узорчатую ленту, Катя решила, что скорее всего её надо повязать вокруг головы.
– А, хуже уже не будет. Ну, вот, теперь я полностью в образе. Знать бы ещё в образе кого.
Катя не разбиралась в средневековой одежде, но женская интуиция ей подсказывала, что чем более нарядная на тебе ткань, тем ты более знатная особа. Её сарафан, конечно, был украшен красивыми ленточками, но сам по себе никакого узора не имел, красками не блистал, и выглядел довольно буднично. Особенно резко на его фоне выделялись многочисленные золотые украшения Кати. Золотые цепочка с крестиком, серьги, браслет и пять колец. Вообще, ей показалось довольно интересным то, что платье и обувь у неё отобрали, а всё золото оставили.
– Ладно, это типа я богатая крестьянка. Надеюсь, эти сумасшедшие любители старины меня хотя бы коров доить не будут заставлять.
Решив не заправлять странную постель, она просто сложила тонкое шерстяное одеяло квадратиком, положила на него подушку и потянула ручку двери. Вопреки ожиданиям, дверь легко открылась. Не заперто.
– Так меня похитили или нет? Я что-то не пойму. Ох, не нравится мне всё это.
Выйдя из комнаты Катя оказалась в тёмном коридоре с редкими маленькими окошками под потолком с одной стороны и одинаковыми дверями с другой. Видимо, такие же комнаты. Гостиница? Мрачноватая, однако. Местный архитектор не особо парился с вопросом освещения помещений. Пройдя по коридору, она осторожно выглянула за дверь – приличных размеров помещение. Справа была ещё одна дверь в глухой стене, слева два больших окна, прямо – большое окно и дверь, явно на улицу. Выглянув в окно, Катя поняла, что находится на территории довольно большого, огороженного со всех сторон двора. Хотя, даже не огороженного, а окружённого со всех сторон различными зданиями. Из окна удалось рассмотреть только один, очень высокий, под крышу, забор, а впереди виднелась часть высокой церкви, стоящей на трёхметровом каменном фундаменте.
Во дворе своими делами занимались люди. Одна из женщин разжигала огонь под большим котлом, недалеко от которого на дощатом помосте лежал ворох каких-то тряпок, вторая носила воду в ведре, выливая её в этот самый котёл. Молодой босоногий парень выводил лошадь, а такой же босоногий мужик что-то укладывал в телегу. Катя выдохнула, настраиваясь на нужный лад. Внезапно стало страшно. Кто эти люди? Что им нужно? Почему они так живут? Вспомнилась поляна с трупами.
«Не хочу умирать. У меня ещё детей даже нет! Саша, вот почему ты не упал сюда вместе со мной? Хотя… Это хорошо, что мужа здесь нет. Он бы ни за что не позволил ударить меня по голове. Убили бы. Зарезали бы на моих глазах». В голове пронеслось видение. Саша сбивает дружинника с ног, выхватывает его меч и отрубает ему голову, и обе руки, после чего в него летит два десятка стрел. Саша отбивает почти все, только три стрелы вонзаются в его тело, но он не обращает на это внимания, все их срубив, даже ту, что вонзилась в спину. В этот момент на него налетают всадники и топчут-топчут-топчут копытами лошадей, которым он вспарывает животы, но силы тают. В конце концов с коня спешивается Сом и пронзает копьём сердце храбреца. «Не-е-е-е-т!» Мысли о зарезанном муже придали ей храбрости.
– А ещё меньше мне хотелось бы описиться. Чтобы дальше ни произошло, первым делом надо найти туалет.
С этими словами Екатерина Андреевна смело распахнула дверь и, гордо подняв голову и сжав губы, вышла на крыльцо, прожигая окружающих неистовым взглядом.
Увидев Екатерину Андреевну, мужик вместе с мешком свалился с телеги, парень ёкнул, перекрестившись, и попытался спрятаться за лошадь, но та была не дура и сама спряталась за него. Одна из женщин выронила длинную палку, которую зачем-то пихала в огромный котёл, засуетилась, да так и застыла в неудобной позе с ворохом тряпок в руках, которые схватила, видимо, от нервов. Вторая, очень медленно поставила на землю ведро и застыла, прижав к животу руки. Видно было, что она силится что-то сказать, но пока не получалось.
На них, развернув плечи, с метровой высоты крыльца смотрела прямая словно струна Екатерина Андреевна, увешанная сияющим на солнце золотом с драгоценными камнями, с белым словно саван лицом, без единой кровинки, и горящими ярким голубым огнём холодными глазами. С видом до такой степени властным и гордым, что сама княгиня удавилась бы от зависти на месте. Королева нежити собственной персоной! Всем разрешено обгадиться.
Сильно нервничая, от чего и побелела словно простыня, Катя, чтобы не упасть, медленно протянула руку и взялась за деревянные перила. Рукой, каждый палец которой был увенчан ярко-красными накладными ногтями, длиной сантиметра в три.