Ведьма с Портобелло

Коэльо Пауло

– Хочу увидеть дом, где жил писатель Мирча Эли­аде, про которого вы, должно быть, и не слыхали. Он провел большую часть жизни во Франции и был миро­вым авторитетом в области мифологии.

Девушка взглянула на часы, делая вид, что мои слова ее не интересуют.

– И речь не о вампирах. А о людях, которые… ну, скажем, идут тем же путем, что и вы.

Она потянулась за своей чашкой, но на полдороге рука ее замерла.

– Вы что – представительница властей? Или мои родители поручили вам следить за мной?

Тут уж я подумала, не прекратить ли на этом разго­вор, – ее

агрессивность производила странное впечат­ление. Однако я видела ее ауру и ее тоску. Она была очень похожа на меня в ее годы. Душевные раны в свое время подвигли меня на изучение медицины, чтобы исцелять людей физически и помогать им выйти на верную дорогу в плане духовном. Я хотела сказать: «Твои раны помогут тебе, девочка», потом взять журнал и уйти прочь.

Поступи я так, Афина, быть может, избрала бы себе иную стезю и осталась жива – была бы рядом с тем, кого любила, растила бы сына, потом нянчила бы внуков. Разбогатела бы, быть может, стала владелицей компании по продаже недвижимости. У нее было все, все решительно, для того, чтобы преуспеть: она познала страдания в той мере, чтобы суметь использовать ду­шевные шрамы в свою пользу, а чтобы унять вечное ду­шевное беспокойство и двигаться дальше, требовалось лишь время – и ничего больше.

Так что же удержало меня за столиком и заставило продолжить разговор? Ответ прост – любопытство. Я не могла понять, почему этот блистающий свет вдруг замерцал здесь, в холодном холле бухарестского отеля.

И продолжала:

– Мирча Элиаде писал книги со странными назва­ниями: «Ведовство и культурные течения», например, или «Священное и мирское». Мой учитель… – эти сло­ва вырвались у меня против воли, но она не услышала или сделала вид, что не заметила, – …очень ценил его творчество. А мне что-то подсказывает, что и вам этот предмет небезразличен.

Она снова взглянула на часы.

– Мой автобус отправляется через час. Я еду в Си­биу. Постараюсь разыскать там мою мать – если вы об этом спрашиваете. Я работаю в риэлтерской фирме на Ближнем Востоке, у меня четырехлетний сын. Разве­дена. Родители живут в Лондоне. Приемные родители, разумеется. Я – подкидыш.

Она и в самом деле достигла очень высокой стадии восприятия – настолько, что отождествляла себя со мной, хоть и не отдавала себе в этом отчета.

– Да, именно это я и хотела знать.

– А стоило ли ехать в такую даль, чтобы изучить творчество какого-то писателя? Разве там, где вы живе­те, нет библиотек?

– В сущности, он жил в Румынии, пока не окончил университет. Если бы я хотела собрать сведения о его творчестве, то отправилась бы в Париж, Лондон или Чикаго, где он умер. Так что мою поездку никак нельзя назвать изучением творчества – просто я хочу увидеть камни, по которым ступала его нога. Хочу почувство­вать, что же вдохновляло его творчество – а оно очень сильно воздействовало на мою жизнь и на жизнь тех, кого я уважаю.

– Он писал и о медицине тоже?

Лучше не отвечать. Теперь я поняла, что слово «учи­тель» не осталось незамеченным, но девушка истолко­вала его в смысле профессиональном.

Она поднялась. Думаю, почувствовала, о чем я говорю на самом деле, – я видела, как исходящий

от нее свет раз­горается ярче. Впасть в такое состояние мне удается, лишь когда я нахожусь рядом с теми, кто очень похож на меня.

– Вас не затруднит проводить меня до станции? – спросила она.

Ни в малейшей степени. Мой самолет вылетает толь­ко вечером, и впереди еще целый день – нескончаемый и тоскливый. По крайней мере, хоть будет с кем погово­рить немного.

Она вышла и вскоре вернулась – с чемоданами в руках и с ворохом вопросов на устах. Задавать их она начала еще до того, как мы покинули отель:

– Возможно, я вас больше никогда не увижу. Но чувствую, что между нами есть что-то общее. И по­скольку сейчас – единственная возможность побесе­довать в этом воплощении, пожалуйста, будьте со мной искренни.

Я кивнула в знак согласия.

– Раз уж вы читали эти книги, скажите – вы вери­те, что благодаря танцу мы можем впадать в транс и ви­деть некий свет? Свет, который ничего не откроет нам, если только мы не печальны или же счастливы?

Вопрос по существу!

– Разумеется. Но не только танец; все, на чем нам удается сосредоточить внимание, позволяет разделить дух и плоть. Йога, или молитва, или буддийская меди­тация.

– Или каллиграфия.

– Об этом я никогда не думала, но вполне вероят­но. В те мгновения, когда тело высвобождает душу, та воспаряет в поднебесье или низвергается в преиспод­нюю – в зависимости от того, в каком состоянии пре­бывает человек. Там она овладевает нужным ей навы­ком – уничтожать ближнего своего или исцелять его. Но мне уже не интересно в одиночку ходить по этим путям, я теперь нуждаюсь в помощи… вы слушаете меня?

– Нет.

Я увидела – она остановилась и смотрит на малень­кую девочку, оказавшуюся в одиночестве посреди ули­цы. Потом полезла в карман.

– Не делайте этого! – воскликнула я. – Глядите – на той стороне стоит женщина… У нее нехорошие глаза. Она специально оставила ребенка, чтобы…

– Меня это не интересует.

С этими словами она вытащила из кармана несколь­ко монет. Я удержала ее руку.

– Давайте предложим ей поесть. Лучше будет.

Я позвала девочку за собой в ближайший бар, ку­пила там сэндвич и протянула ей. Девочка улыбнулась, поблагодарила, а в глазах женщины, издали наблюдав­шей за нами, блеснул огонек ненависти. Но серые глаза девушки, стоявшей рядом со мной, выразили уважи­тельное одобрение моему поступку.

– Так что вы говорили?

– Это не важно. Знаете, что случилось несколько минут назад? Вы сумели войти в транс – и безо всяких танцев.

– Вы ошибаетесь.

– Я уверена. Что-то тронуло ваше бессознательное: быть может, вы увидели на месте этой девочки самое себя и представили, как сложилась бы ваша жизнь, если бы вас не удочерили. В этот миг ваш мозг перестал ре­агировать. А дух ринулся в бездны ада, встретился там с демонами вашего прошлого. Потому вы и не замети­ли женщину на той стороне улицы – вы были в трансе. В хаотическом, дезорганизованном трансе, побуждав­шем вас сделать что-то хорошее – теоретически хо­рошее, но абсолютно бессмысленное практически. Вы словно бы находились…