Ведьма-воровка, что крадет талант и вдохновение
Шрифт:
– Я знаю ее, знаю! – обрадовался Май, отнимая несчастный листок у детектива.
– Откуда? Неужели ты в таком юном возрасте успел побывать в баре?
– Нет, но мой брат Элджен, когда приезжал в город, всегда захаживал в этот бар! Он был влюблен в нее. Отец частенько давал ему подзатыльников за это, ведь он обручен с соседской дочкой.
– Ничего он любопытного про нее не говорил? – насторожился Мур, и его глаза стали хваткими, как у ястреба.
– Он со мной редко делится личным. Для такого у него есть друзья, – пожал плечами Май. В глазах его виднелась печаль.
– Очень жаль…
– Но однажды, я так подозреваю, что он потерпел поражение, когда пытался пригласить ее на свидание
Мур, внимая каждому слову из рассказа, от неожиданности подавился дымом от собственной сигареты и закашлялся.
– Я так и знал. Вы тот еще фрукт, – сказал юноша, откинувшись на спинку стула, и смотря при этом на детектива таким взглядом, каким смотрят на потерявших достоинство людей. – Хотя вы больше по демоницам специалист.
– Юный Мармальд, если вы не научитесь манерам, боюсь однажды это для вас плохо закончиться, – наконец выдавил из себя Мур, – и, возвращаясь к теме разговора, больше ты ничего не слышал?
– Нет. И больше они не говорили об этом.
– А как вел себя брат после освещения самоубийства Стейси в прессе?
– Я не замечал за ним никаких странностей. Он был абсолютно обычен.
– А свадьба?
– Должна была состояться в декабре, но теперь я даже не знаю…
Май опустил голову и молча начал ковыряться вилкой в скатерти.
– Что ж, мне бы с ним побеседовать. Да и на квартиру Стейси не мешало бы заглянуть – посмотреть, что да как. Так, что тут дальше, – Мур взял вновь бумаги, – ее обнаружил Сем Нельсон 24 числа в восемь утра. Он решил зайти к ней на квартиру, после того, как певица накануне вечером не явилась в бар на выступление. Но экспертиза показала, что смерть наступила 23 числа в семь часов вечера приблизительно. И вновь веревка завязана аналогично идеально. В квартире был жуткий беспорядок, все вещи были хаотично разбросаны, но ценности были все на месте. Также Сем подтвердил, что в последнее время у Стейси дома был жуткий бардак. Среди вещей ничего подозрительного найдено не было.
– Как человек может жить в этом городе без документов?
– Сейчас такое время, что это как раз не удивляет. Никто не может никому верить, ведь все царские документы сожгли, многие дворянские фамилии утеряны. Что уж говорить об обычной певичке? Либо у нее были документы, и она их зачем-то спрятала, либо их унес тот, кто в этом замешан. Либо же их вообще не было, раз квартиру она снимала на честном слове. Ладно, дальше, Эмили Эннисон, дочь госпожи Дорис Эннисон, к которой я ездил сегодня утром. Так, машинистка в издательстве, двадцать один год отроду, жила с родителями. Найдена повешенной в своей комнате 26 числа. Время смерти предположительно между двумя – тремя часами дня. Мать утверждает, что ее дочь не могла совершить данный поступок… – тут Мур усмехнулся.
–
– Да эта женщина сегодня чуть ли не с кулаками на меня накинулась, доказывая, что ее дочь сама повесилась. Честно, ею будто сам дьявол овладел… аж, не по себе стало.
– Может она обезумела от горя? Вот кошмар!
– Нет, тогда бы она доказывала обратное. А тут… Я уверен, что она была околдована ведьмой.
Повисло молчание. Было шумно – вечерело и кафе заполнилось людьми, которые спешили на назначенные встречи и свидания после рабочего дня.
– Совсем темно уже. Нужно отправляться на вокзал – матушка с сестрами должны приехать, – грустно глядя в окно, сказал Май.
– А отец с братьями?
– Всех младших оставили дома с кормилицей, которая нам помогает. А отец с Элдженом уехали сегодня утром работать на поля. Поэтому они приедут на час позже.
– Тогда время доставить тебя твоей семье. Вам нужно держаться вместе в такой нелегкий момент.
– Только, прошу вас, господин Лисц, не говорите с моей семьей об Антони! Я вас умоляю, лучше вообще не подходите к ним! У матери больное сердце, я и так за нее волнуюсь, а если с ней будут сегодня говорить о ее дочери, то она может не выдержать! Я очень прошу…
Май выглядел необычайно встревоженным. Его лицо побелело, а в глаза закрался мрачный ужас. Муру вновь показалось, что перед ним не человек.
– Как скажешь, конечно, раз такое дело… – растерялся Мур, – тогда довезу тебя до вокзала, издалека удостоверюсь, что с тобой все в порядке и тактично удалюсь. К тому же у меня много забот – я погряз в этом деле. Будет не просто вычислить следующую жертву, но придется положить все свои силы на то, чтобы не произошло еще одного несчастья.
Через какое-то время Мур со своим спутником уже были на вокзале. Май с грустной улыбкой поблагодарил детектива за чуткую заботу, проявленную к нему. Парень вновь погружался в свою трагедию с головой, и его беззаботная ребячливость таяла на глазах.
Вокруг было полно людей, снующих туда-сюда. К вечеру значительно похолодало, и Мур поспешно застегнул свое пальто. Он еще долго наблюдал за тем, как Май Мармальд встречал свою убитую горем мать. Он кинулся к ней, что-то отчаянно говоря, а затем его лицо залилось слезами. Женщина взяла его за руки, а четыре девушки, по-видимому, его сестры, стояли рядом, словно в воду опущенные. Их юные лица опухли от слез, и из-за этого все они были совершенно не похожи друг на друга. Но что удивило Мура больше всего, так это холодность с какой сестры встретили своего брата. Видимо их воспитывали чересчур сдержанными. Тут мать обняла Мая и он, взяв ее за руку, куда-то повел, бросив проникновенный взгляд в сторону детектива. Девушки последовали за ними, и через пару мгновений их стройные фигуры растворились в толпе.
Мур Лисц перешел на станцию своего поезда и отправился домой, решив, что на сегодня вполне достаточно приключений. Он был морально вымотан и все, что ему в данный момент хотелось – это съесть тарелку горячего супа и лечь спать в теплую постель. Но как бы он не хотел отвлечься от мрачных мыслей во время своей поездки, перед глазами все стояла госпожа Мармальд, уставшая и нервная, на лице которой отражалось глубокое потрясение. Эта женщина, не считая ее состояния, была невероятно красива, стройна, с чувством собственного достоинства. Это исходило от нее за версту. Но она не выглядела больной, наоборот она показалось Муру женщиной очень стойкой, обладающей невероятно сильным характером. К тому же, несмотря на то, что она имела уже двенадцать детей – выглядела она достаточно молодо. Неужели у нее и, правда, больное сердце? А ее дочери? Каждая из них казалась отстраненной и какой-то чужой. Муру не давало это покоя, и он все размышлял, разбрасывая и прикидывая факты.