Ведьма
Шрифт:
На его узком, морщинистом личике с тонкими губами и высоким лбом отчетливо просматривались следы повседневных забот и житейских треволнений.
Соутелл был донельзя взволнован.
— Норман, у меня есть для вас кое-что интересное! Я с утра рылся в библиотеке и откопал докторскую диссертацию за 1930 год, озаглавленную «Суеверие и невроз»! — Соутелл показал Норману объемистую, отпечатанную на машинке рукопись, которая выглядела так, словно ее ни разу не открывали. — Любопытное совпадение, правда?
Ведь ваша работа называлась «Параллелизм суеверий и неврозов». Хочу проглядеть эту штуку вечерком.
Они
Норман искоса посматривал на Соутелла. Дурачок наверняка помнит, что его «Параллелизм» был опубликован в 1931 году; значит, волей-неволей зарождается подозрение в плагиате.
Однако Соутелл как будто ничего такого пока не думал.
Нормана так и подмывало отвести Соутелла в сторону и сказать ему, что здесь вовсе не просто совпадение и что тем не менее репутация ученого остается незапятнанной. Но в то же время ему казалось неуместным сейчас откровенничать с коллегой.
Он был обеспокоен сильнее, чем можно было заключить по его виду. Сколько минуло лет с той поры, когда этот чертов Каннингем вылез со своей диссертацией! Она мирно покоилась в прошлом — позабытое уязвимое место, ожидающее лишь пальца, который на него нажмет…
Сущий бред! Ладно, он как-нибудь объяснится с Соутеллом и со всеми остальными, но не теперь.
Соутелл сменил тему:
— Норман, нам предстоит провести конференцию для выработки программы по социальным наукам на следующий год. Я предлагаю подождать… — Он замялся.
— Пока не решится вопрос с руководителем кафедры, — докончил за него Норман. — Зачем? Все равно мы с вами будем сотрудничать.
— Да, разумеется. Я не собирался…
На ступеньках здания столовой к ним присоединились другие преподаватели. Со студенческой половины доносился оглушительный грохот подносов, однако в профессорском уголке было сравнительно тихо.
Разговоры за столом велись самые обычные; некоторое оживление, впрочем, вызвало упоминание о предстоящей реорганизации Хемпнелла и расширении штата. Кто-то прошелся насчет политических амбиций президента Полларда, и Гарольд Ганнисон сообщил, что некая мощная группировка прочит Полларда на пост губернатора. Ответом ему было удивленно-настороженное молчание. Затронута была и вакансия на кафедре социологии; кадык Соутелла судорожно задергался.
Норман ухитрился завязать беседу с психологом Холстромом. Он был рад, что до четырех часов у него не будет свободного времени. Конечно, в отношении служебного рвения ему далеко до Соутелла, но вот по части нервозности он вроде бы его догоняет…
Встреча в четыре часа принесла желаемое облегчение.
Подойдя к двери в кабинет миссис Карр, Норман услышал жалобный всхлип:
— Я все наврала! Ничего не было!
Ганнисон сидел у окна, сложив руки на груди и слегка наклонив голову; он напоминал скучающего и немного встревоженного слона. На стуле посреди комнаты съежилась худенькая девушка. По щекам ее бежали слезы, плечи сотрясались от истерических рыданий. Миссис Карр старалась успокоить ее.
— Я не знаю, почему так поступила, — прошептала девушка. — Я была влюблена в него, а он даже не глядел на меня. Прошлой ночью я хотела убить себя, но передумала и решила отомстить ему…
— Ну,
— Минутку, — вмешался Норман. — Мисс Ван Найс…
Девушка испуганно вскинулась, видимо только теперь заметив его.
Помолчав, Норман продолжил:
— Мисс Ван Найс, вспомните, пожалуйста. Ночью, после того, как вы собрались убить себя, и перед тем, как надумали отомстить мне, не сделали ли вы чего-то еще?
Вы случайно никуда не звонили?
Девушка не ответила, однако на лице ее выступил румянец, мало-помалу переполз на шею и юркнул под воротник. Вскоре у нее покраснели даже руки.
Ганнисон проявил слабый признак интереса.
Миссис Карр сурово посмотрела на студентку. Норману на миг показалось, что ее взгляд прямо-таки исходит злобой. Но, должно быть, то был эффект очков с толстыми стеклами, которые порой придавали миссис Карр сходство с большой рыбиной.
Черты девушки исказились, в глазах ее читались смятение и мольба.
— Все в порядке, — утешил ее Норман. — Вам не о чем волноваться.
Он сочувственно улыбнулся.
Девушка резким движением высвободилась из материнских объятий миссис Карр и вскочила со стула.
— Ненавижу вас! — бросила она Норману. — Как я вас ненавижу!
Ганнисон вышел из кабинета следом за ним. Он зевнул и покачал головой.
— Хорошо все, что хорошо кончается, — проговорил он. — Кстати, Гарднер заверил меня, что с ней все нормально.
— Веселые дела, — вздохнул Норман.
— Да, между прочим, — Ганнисон извлек из внутреннего кармана пиджака белый конверт, — вот записка для миссис Сейлор. Хульда просила меня передать ее вам, а я чуть не забыл.
— Мы с Хульдой встретились сегодня утром, — пробормотал Норман. Мысли его блуждали неведомо где.
Вернувшись к себе, Норман попытался было разобраться в этих мыслях, но они оказались чрезвычайно ловкими и увертливыми. Его внимание приковал дракон на крыше Эстри-холла. Забавно: такие скульптуры можно не замечать годами, а потом они сразу и вдруг бросаются тебе в глаза. Сколько найдется людей, способных в точности описать архитектурные украшения зданий, в которых они трудятся? Наверно, это под силу лишь одному из десяти. Да если бы его самого только вчера спросили про того дракона, он не сумел бы и припомнить, существует такой или нет.
Опершись локтями на подоконник, Норман уставился на каменную ящерицу, обладавшую, как ни странно, подобием антропоидной формы. Дракон купался в желтых лучах заходящего солнца; закат, кажется, символизирует путь, коим души умерших проходят в подземный мир. Под статуей выступала из-под карниза лепная голова, одна из множества выстроившихся вдоль антаблемента 2 . Норман различил выбитое в камне имя — Галилей. Рядом было написано еще что-то.
Зазвонил телефон. Он отвернулся от окна и словно погрузился в царивший в кабинете полумрак.
2
Антаблемент — верхняя часть сооружения, обычно лежащая на колоннах; составной элемент классической архитектуры.