Ведьма
Шрифт:
Свенельд еще в прошлые годы, когда с Малом ездил в дальние боры, приметил, что переселенцев там не встретишь. Однако сам Свенельд не больно в страхи местные верил, был он человеком не суеверным, верил, что против доброго булата да воинской выучки никакая иная сила не устоит. И про себя решил, что скорее всего сами же древляне пугают пришлых, изгоняя из своих мест. Так и сказал в Думе. Князь Игорь такого же взгляда придерживался, говорил, что, если положение не изменится, он берется вновь пройтись с воинством по дальним рубежам древлян, припугнуть их да силу свою показать. А вот жена его, княгиня Ольга, почему-то засомневалась.
Вот и велела Ольга посаднику Свенельду побывать в местах поклонения древлян и проверить, что к чему. Не понравилось ему это поручение, хотя и он должен был задуматься, отчего это древлянские капища не расположены, как у других племен, в людных местах, куда верующим легче приносить подношения богам-покровителям. Ведь и волхвы теми подношениями кормятся, а капища их богатеют. У древлян же капища всегда прятались в чащобах, и чужих туда не пускали. Вроде обычай такой у древлян. Ну, обычай обычаем, да только и волхвы местные к людям не больно спешили, вызывать их приходилось в самом крайнем случае. А если волхв и появлялся среди людей, то его явно побаивались.
Обо всем этом и думал посадник Свенельд, глядя на отдушину под стрехой. Уже стало совсем темно. В тереме княжьем все затихло, а он, вместо того чтобы перед выступлением выспаться, все размышлял да сопоставлял. Странным казалось, что Мал так всполошился и всякие отговорки придумывал вроде стрельбища нынешнего. Но ведь раньше Свенельд не раз ездил на ловы с «другом» Малом в дальние земли и ничего странного там не замечал. Однако раньше он никогда капищами не интересовался, не требовал их посещения.
Обдумал Свенельд и неожиданное появление древлянского волхва на нынешнем состязании. Веремуд уверял, что именно волхв этот мешал варягу поразить цель. А ведь и впрямь было похоже на то. Да и Веремуда тайно в дружину направили, чтобы старый советник Олега проверил то, что простому смертному ведать не дано.
Где-то в ночи протяжно прокричала сова. Тихо было кругом, сонно. Чуть колыхались по бревенчатой стене отблески огонька от подвешенной лампы. От разогретой каменки тянуло теплом. Свенельд еще поворочался неспокойно, потом уже и подремывать начал, как вдруг в дверь кто-то тихонько поскребся.
Сна как не бывало. Одним прыжком варяг оказался у двери, положив руку на рукоять ножа.
— Отопри, боярин, отопри, — негромко прозвучал из-за двери тоненький женский голосок. — Я это, Руда. Мне князь не велел тебя тешить, а ныне все спят, вот я и пришла. Пива тебе принесла жбанчик. Пусти к себе, любый.
Свенельд невольно заулыбался и отворил засов. Девушка скользнула внутрь, пригнувшись под низкой притолокой. Варяг тут же обнял ее, притиснул к стене. А она все хихикала, прячась от него за жбан с пенной жидкостью. С верхом было налито, вот и облились оба.
Свенельд пива испил — и к девке, но она вдруг стала уворачиваться. Даже посерьезнела.
— Послушай, что скажу тебе, любый. Да погоди ты, за серьезным я пришла. Весть у меня. Волхвы местные кудесника в отряде твоем приметили и погубить хотят. Так что не медли, варяг, скажи, кто волхв-то ваш, а я его выведу из града, схороню до поры в
Рука Свенельда до этого смело шарившая за пазухой у девушки, замерла. Он отстранился от рыжей, откинулся на меха, облокотясь на локти. Посмотрел пытливо.
— Что это ты, девка, пришлому помочь хочешь?
Она кокетливо повела плечиком, с которого соблазнительно сползала рубаха. Улыбнулась.
— Разве я дурно поступлю, если жизнь кому-то спасу? Улыбка у рыжей Руды приветливая, веселая, а вот глаза глядят серьезно. И глаза такие темные. Раньше она светлоглазой казалась. Хотя, может, это от неясного освещения в горнице? Еще Свенельд подумал о том, что, как бы ни были мудры древлянские волхвы, не одолеть им, не распознать среди его людей Веремуда, с которым даже сам Олег Вещий считался. Так что нечего тут думать. С хитрецой эту девку заслали, чтобы выведала, кто из дружины Свенельда их тайны узнать сможет.
— Ты, красавица, дурно поступишь, если меня сейчас не ублажишь. — Он вновь потянулся к шнуровке на груди девушки. — Кудесник в дружине? О чем таком толкуешь, красавица? Да неужто такому витязю, как я, еще и чародейская сила понадобится?
Он почти подмял ее под себя, но подмял грубо, так как Руда вдруг начала вырываться, даже лицо исказилось. И это одна из покладистых теремных девок? Рвалась, сцепив зубы, царапаться начала. И такой ужас вдруг проступил на ее лице, что варяг подивился: неужто девственность свою так бережет? И даже задор похотливый ощутил. Совсем как в прежние времена, когда в походах брал силком невольниц.
Но все же разобрал ее задыхающиеся слова:
— Если не тронешь меня, я все тебе скажу. Все, слышишь, варяг. Такое больше тебе никто не скажет.
Это было уже интересно. Свенельд ослабил хватку, дав девке подняться, посмотрел на нее, все еще учащенно дыша. Она же выскочила дикой козой, глядя невероятными черными глазищами. И лицо злое такое стало.
— Ты Игорю служишь, варяг. Ты рабом его стал и ничто тебя более не волнует.
Ага, разозлилась. Свенельд же, наоборот, успокоился.
— Ошибаешься, голубушка. Я не раб его — я его друг.
— Друг, который на жену своего князя зарится? Свенельд резко выпрямился, ощутив внезапную ярость. Руда же пятилась, выставив руки ладонями вперед, словно обороняясь.
— Вот-вот. Заришься, закусив язык. Да, ты не раб при Игоре, ты пес князя. Так быть же тебе псом. Шавкой дворовой.
Она по-прежнему держала руки ладонями вперед, но руки эти вдруг стали странно меняться. Маленькие ладошки вытянулись, начали покрываться трещинками морщинок, а от них словно ветром холодным потянуло. От его внезапного порыва у девушки рыжие косы отлетели в стороны и опали распущенными седыми космами. И не было больше дворовой девки Руды — перед Свенельдом стоял крепкий худой старик с длинным лицом, глаза под черными бровями огнем полыхали. Ростом он вдруг вытянулся так, что Свенельду пришлось задрать голову, глядя на него. Да и сам Свенельд будто изменился, уменьшился, ноги укоротились, истончились, став пятнистыми собачьими лапами. От ужаса варяг вскричал. Но вышло — залаял, заскулил по-песьи. И рванулся в сторону, с ужасом понимая, что бежит на четвереньках, натыкаясь на лавки, мечется из угла в угол по горнице, отпрянул от жара ставшей вдруг непомерно огромной каменки. Били в нос запахи: резкие запахи трав, дыма, запах самого страшного старика-волхва — кисловатый, опасный.