Ведьма
Шрифт:
– Здравствуйте…
Он смерил меня высокомерным взглядом и ничего не ответил.
– Вы меня, конечно, не помните. Я муж Анны Федотовой. Меня зовут Александр.
Он по-прежнему молчал. Его лицо хранило непроницаемое выражение.
– Анечка умерла прошлой зимой. Я вас видел несколько раз вместе и подумал, вдруг вы…
– Что вам угодно? – спросил он. У него оказался звучный, благородный баритон. Я не уловил в голосе и тени сочувствия – только раздражение.
Я растерялся. В самом деле, что мне от него нужно. Не могу же я сказать ему, что неоднократно видел свою умершую жену, что она является ко мне
– Я просто подумал, – я замолчал… – Может быть, вы мне что-то скажете. Аннна покончила с собой, и я…
– И вы, конечно, решили, что это связано с деятельностью Ордена, – он неодобрительно на меня посмотрел, – вот, что я вам скажу, ваша жена вела собственные магические изыскания. В том, что случилось, нет никакой вины Ордена. – Он возвысил голос. – Вы слышите – никакой! А теперь позвольте мне откланяться. Полагаю, наша беседа абсолютно бессодержательна и для меня, признаться, неинтересна.
– Постойте, – я схватил его за рукав пальто, он с раздражением освободился. – Мне нужно кое-что сказать вам, – быстро заговорил я. – Дело в том, что я вижу ее. Она приходит ко мне каждую неделю. Иногда два раза в неделю…
Его глаза сверкнули раздражением:
– Вам надо лечиться, вот все, что я могу вам сказать, а теперь оставьте меня. – Он довольно бесцеремонно толкнул меня плечом и быстро ушел, не оглядываясь.
У меня осталось ощущение, что он что-то не договаривает. Но было бы ошибкой продолжать приставать к нему с расспросами. Вряд ли я чего-то добьюсь подобной навязчивостью.
«Почему она покончила с собой? – думал я. – Что стало причиной? Если Орден здесь ни при чем, и она вела собственные изыскания, должны были остаться какие-то записи». Как я не догадался раньше проглядеть все ее бумаги? И хотя я задавался этим вопросом, на самом деле, ответ был для меня очевиден. Я боялся прикасаться к ее бумагам потому, что в глубине души мне казалось – они могут содержать что-то, что не только прольет свет на тайну смерти Анны, прольет свет на тайну ее жизни, ее увлечений. Смогу ли я любить ее также, если узнаю о ней что-то, что может разрушить ее светлый образ. Мне не хотелось чем-то ее запятнать. Для меня она оставалось святыней. Женщиной, которую я любил.
Я прошел в ее комнату. В последний год жизни Анны она сильно опустела. Остался только письменный стол с ноутбуком, матрас на полу – иногда она на нем спала к моему ужасу и несколько стопок книг, упирающихся в потолок. Я ничего здесь не трогал, все осталось так же, как прежде. Я полистал тетради. Из одной выпал номер телефона. В другой я обнаружил фотографию мужчины, с которым имел накануне неприятную беседу. На фотографии он был на несколько лет моложе с черными прядями в седых волосах. На оборотной стороне имелась надпись: «Анюте… Боровский». Вот и первое неприятное открытие. Я отложил фотографию, борясь с желанием немедленно ее сжечь. Бумажка с номером меня заинтересовала больше. Я покрутил ее в пальцах, стараясь припомнить, кому из наших знакомых может принадлежать этот телефон. Так и не вспомнил. Принюхался – от бумажки распространялся странный запах. Благовония? В тетрадях не было больше ничего интересного. Пара рецептов – травы, семена, коренья. Любая деревенская ведунья ведет такие записи. Ноутбук тоже не содержал ничего интересного. Почту она, видимо, стерла
Тут я заметил, что ковер сдвинулся и из-под него выглядывает край рисунка. Я оттащил ковер и застыл в изумлении – Анна начертала на паркете кроваво-красной краской огромный знак. Два круга – один в другом, в них звезда, и вписанная в звезду козлиная голова. А еще пять символов между лучами звезды. Действуя по наитию, я задвинул шторы. Знак светился ярким пламенем. И пульсировал. Хотя я не верил прежде в мистику, я мог бы поспорить, что он живет, и от него исходят волны темной энергии. И все это время я жил рядом с этим явным символом зла. Я мог поспорить, что моя жена появляется в нашей квартире и в нашем мире из него.
По номеру телефона я без труда определил адрес. Новые Черемушки. Позвонил. Мне никто не ответил. Позвонил еще раз спустя час. На этот раз трубку подняла какая-то женщина.
– Здравствуйте, я – муж Анны Федотовой, – представился я, – вы, ведь, ее знали?
– Она – моя хорошая подруга, – ответила женщина.
– Я хотел бы приехать, поговорить о ней. Адрес я знаю.
– Приезжайте, – ответила она и повесила трубку.
По дороге я думал, как странно порой получается. Вот живет рядом с тобой человек. Родной для тебя. Правда, с каждым днем делающийся все больше и больше чужим из-за своих новых увлечений. А в один прекрасный день ты узнаешь, что оказывается совсем ее не знал. Что в комнате ее под ковром спрятан пантакль зла, а «хорошую подругу» своей жены, ты прежде в глаза не видел.
Дверь открылась после первого звонка. На пороге стояла полная женщина со злыми глазами и тонкогубым ртом. Глядя на меня, она вздохнула и посмотрела так, словно давно ожидала моего появления.
– Проходите, раз пришли.
Я зашел в квартиру. И сразу уловил сильный запах благовоний. Она окуривала комнаты. По углам всюду дымились ароматные палочки, а в центре гостиной висел большой бронзовый светильник, в котором горело, благоухая, масло.
– Вы тоже ведьма? – поинтересовался я.
– Скорее ведунья.
– Понятно.
– Ой, да что вам понятно, – всплеснула она руками, – жили рядом с такой женщиной, с такой, что и представить сложно, а обращались с ней, как с простой бабой.
– Это она вам сказала? – спросил я.
– Конечно. Кто же еще. Она, между прочим, до всего сама дошла. Сама медиумом высшей ступени стала.
– А Орден?
– А что Орден? Орден так… копание в песочнице. Она с них начинала, но очень быстро их переросла.
– Вы слышали про Боровского?
– Да Боровский этот – ни на что не способен. Только пестует свою гордость. Я мол – маг, а не простой смертный. А сам не может даже простого фокуса сотворить.
– А вы можете? – поинтересовался я.
– И я не могу, – рассердилась она, – а вот Аня могла. И не простые фокусы делать. Она в последнее время даже духов могла вызывать. И общалась с ними. Они ей столько всего наобещали.
– Вы, наверное, в курсе, как она умерла?
– Конечно, в курсе, – она уставилась на меня враждебно, – думаете, что все понимаете? Что она с собой покончила, значит все, что она делала, плохо, так?