Ведьма
Шрифт:
– А верхняя плита служит своеобразным астрономическим календарем, – снисходительно пояснил он Джону Фридому. – В ней есть отверстие, через которое в полдень проникает солнечный свет и, попадая лучом на центральную скрижаль, указывает день года.
Джон Фридом слушал, молча кивая головой и чувствуя, что почти засыпает под монотонный голос мужчины. Он плохо спал предыдущую ночь, его мучили кошмарные сновидения, а какие именно, он, пробудившись, так и не смог отчетливо вспомнить. Кажется, в одном из них какая-то огромная хищная птица кружила над их с Маргарет домом и нападала на каждого, кто приближался к нему или пытался выйти. Что-то подобное он видел в одном из фильмов ужасов Альфреда Хичкока, но тогда это его не так напугало, как собственный сон.
Анжело Месси, который замечал все, несмотря на свой равнодушный вид, увидев, что его провожатый зевает, безучастно спросил:
– Вы знаете, что существует наука, изучающая сновидения? Ее называют онейрология.
– Впервые слышу, – буркнул Джон Фридом. Его раздражал голос незнакомца, ровный, как будто неживой.
– Так вот, ученые подсчитали, что если в среднем человек живет семьдесят лет, то почти треть его жизни уходит на сон, – словно не замечая, что Джон Фридом не жаждет вступать с ним в разговор, продолжал мужчина. – Из этих двадцати трех лет почти пятнадцать скрыто во тьме сознания. И только восемь лет человек видит сны.
– Да что вы говорите, – пробормотал Джон Фридом, чтобы не показаться невежливым. В конце концов, человек, желающий заключить с их строительной компанией контракт на миллионы долларов, имеет право хотя бы на видимость внимания.
– С древних времен считалось, что сновидения – это зашифрованные сообщения, которые человеку посылаются из другого мира…
Безжизненный голос убаюкивал Джона Фридома, едва доходя до его сознания, подобно шуму струящейся в реке воды.
– Но чтобы понять, о чем идет речь, эти зашифрованные сообщения надо разгадать…
«Форд», наехавший колесом на камень, резко тряхнуло, а вместе с ним и громадное, расплывшееся по сиденью тело Джона Фридома. И он отчетливо услышал:
– По моему мнению, лишь незнание языка мешает вам, людям, понять эти послания…
Но Джону Фридому показалось, что он ослышался, и он снова впал в легкую дрему, сквозь которую пробивался шелест слов Анжело Месси.
– Возможно, только страх перед неизвестным мешает людям изучить этот язык, а затем наладить контакты с другим, чуждым, как им кажется, миром…
Позже, пытаясь восстановить в памяти, о чем он говорил с Анжело Месси несколько долгих часов, которые они колесили на его «Форде» по окрестным холмам, Джон Фридом так и не сумел припомнить ни одной фразы. По прошествии недолгого времени ему уже начало казаться, что они промолчали всю дорогу. А через несколько лет он не мог вспомнить даже имени клиента, благодаря которому «Granite Company Ltd» сумела заработать миллионы долларов, после чего выплатила своему менеджеру щедрую премию, благодаря которой Джону Фридому удалось купить новый большой дом, так необходимый ему после рождения еще одного ребенка. Да это и не удивительно, потому что после нескольких встреч с руководством строительной компании таинственный Анжело Месси из городка Элбертон уехал, и с тех пор его здесь уже никогда не видели.
Глава 1
Ульяне снилось, что она идет залитой солнцем долиной, по цветущим алым макам. Небо прозрачно, словно родниковая вода. Цветы поднимают свои огненные головки из густой сочной зеленой травы, приятно ласкающей ее обнаженные ноги. При каждом ее шаге из зарослей вспархивают жаворонки и овсянки, самозабвенно воспевая радость жизни и красоту природы. Ульяна не одна, рядом с ней мальчик лет трех, до удивления похожий на нее, с такими же золотисто-рыжими волосами и темно-изумрудными глазами. Она держит его за руку, ощущая благодатное тепло крохотной ладошки. Чувство безмерного, безграничного счастья владеет всем ее существом.
Внезапно небо потемнело, его заволокло грозовыми тучами, повеяло промозглым ледяным холодом. Стихли все звуки, как это бывает перед бурей. А затем в этой неестественной тишине раздался злобный клекот. Ульяна подняла голову и увидела разъяренную хищную птицу, которая стремительно пикировала на нее из темного поднебесья. Ее черные перья искрились, звуки, которые тварь издавала, вселяли ужас. Ульяна в страхе невольно прикрыла лицо руками. А когда, услышав отдаляющийся шум крыльев, опустила руки, ребенка рядом с ней уже не было. Пропали и ярко-красные маки. Вместо них все поле поросло темно-желтыми лютиками. Ульяна машинально сорвала цветок, и одна из капель пахнущего горечью сока попала на ее руку. Она вскрикнула от боли…
И проснулась от собственного крика, еще чувствуя, как ядовитая капля с шипением прожигает ее кожу, проникая в кровь.
В полусонном сознании еще успела промелькнуть паническая мысль: «Где мой сын?!». Но сновидение, словно искра, погасло, и мысль эта тут же забылась, не оставив по себе никакой памяти в том реальном мире, где у Ульяны Русковой никогда не было детей.
Тем не менее, как это часто бывало в последнее время, она проснулась с ощущением глухой тоски по чему-то неизведанному и несбывшемуся в ее жизни.
Иногда, подчиняясь снедающему ее неукротимому желанию всему на свете дать имя, Ульяна называла это состояние подступающей депрессией. Многие ее одинокие подруги страдали от этого психического расстройства. Они испытывали постоянную усталость, не интересовались тем, что еще недавно приносило им радость, были равнодушны к окружающим их людям. Но Ульяна не хотела пополнить ряды этой потерпевшей поражение в битве с жизнью армии. Поэтому каждое утро она начинала с фламенко. Средство было радикальным, но действенным.
Квартирка, в которой Ульяна проживала, состояла из крохотной кухни и комнаты. Добрую треть комнаты занимала массивная кровать, украшенная балдахином, напоминавшим о королевской роскоши старинных замков Испании. Впрочем, весь интерьер ее скромного жилища был выполнен в испанском стиле, который не терпел, как и сама Ульяна, минимализма. Поэтому стены украшали гобелены на темы, навеянные фламенко, а пол устилал роскошный пестрый ковер, который как нельзя лучше подчеркивал национальный колорит. На этом ковре прочно стояли большой мягкий диван и не менее громоздкие стол и стулья. Для самой Ульяны было оставлено только небольшое пространство в самом центре комнаты, которое она также использовала во славу родины Дон Кихота и Санчо Пансы.