Ведьмак из СПб
Шрифт:
– Остальные комнаты проверили? – затягивая узел, поинтересовался Поздняков.
В этот момент дверь одной из комнат открылась, и на ее пороге показалась Соня.
– У меня – пусто, – сообщила рыжая. – Еще проверила детскую, там тоже никого.
– Так ты проверила детскую или дедскую? – весело хмыкнул Зарецкий.
– Ни понимаю разницы.
– Ну, в одной проживают дети, а в другой – деды.
Романова на миг закатила глаза и направилась в прихожую к последней неоткрытой двери. Судя по всему, та вела
– Я проверю, – на полпути остановил ее Волков, который, прислонившись к косяку, стоял в арке между комнатой и прихожей.
– Давай, Волчок.
Обнаружив рядом с дверью выключатель, Макс щелкнул рычажком.
Бах!
Бахнула, перегорев, лампочка в туалете. По крайней мере Волкову показалось, что это была лампочка. Слишком громкая лампочка!
Пространство вокруг изменилось. Перед глазами поплыли стены. Запахло чем-то неизвестным. Горелым.
– На пол! – послышался за спиной голос Позднякова, и почти сразу – звук падающих на мягкий ковер тел. – Волков!
Макс оглянулся. К нему спешила Соня. Спешила медленно, тягуче, как в каком-то фильме. Не хватало только басовитого и растянутого на полминуты крика: «Во-о-о-ол! Чо-о-о-ок!»
В пару прыжков оказавшись возле Макса, Романова сбила того с ног и они оба оказались на кафельном кухонном полу – ведьмак на спине, ведьмачка сверху.
Снова бахнула лампочка. Волков заметил, как в двери санузла образовалась дырка. И только тут до него стало доходить, что бахают вовсе не лампочки... А вместе с осознанием пришла и боль.
Она появилась резко, внезапно. Скрутила внутренности, свернула кишки, вырвала печень.
Макс, едва сдерживаясь, застонал.
– Соня, спина, – чувствуя, как во рту появляется привкус крови, прохрипел он.
Романова резко обернулась – из двери туалета, держа перед собой наган-револьвер, выглянул неизвестный мужчина в камуфляжной форме. Мгновенно оглядевшись, он быстро направил оружие на лежащую на полу парочку.
Соня бросилась в сторону, к стене, стараясь уйти с линии огня. Одновременно с этим выбросила вперед зажатую в кулак руку.
Прошли мгновения, пока несостоявшийся убийца вел дуло вслед за рыжей, но и их пиромантке хватило с лихвой – наган молниеносно накалился, побагровел, будто его только-только вытащили из кузнечной печи.
Вскрикнув от внезапно полученного ожога, мужчина в форме выронил оружие и замотал рукой в воздухе. И тотчас же, получив сзади удар табуреткой по макушке, распростерся на полу.
– Получай, сволочь! – не смог сдержать радости Зарецкий. – Всегда мечтал кого-нибудь вырубить!
Романова, впрочем, его веселья не разделила.
– До последнего не верила, что пирокинез сработает, – беззвучно выдохнула она. – Учитывая, что чуть раньше я даже входную дверь не смогла поджечь... – И повернулась к пытающемуся приподняться Максу: – Волчок, лежи!
–
В прихожую вышел Поздняков. Оценив обстановку, распорядился:
– Антон, хватай этого в форме и привяжи к остальным. Максим, ложись на спину и не двигайся, этот гад тебя подстрелил.
– Просто царапина...
– И поэтому у тебя вся футболка в крови? Лежи, кому сказал!
Волков попробовал было что-то возразить, но вновь усилившаяся почти до невозможной боль и появившиеся перед глазами темные круги позволили ему выдавить только одну фразу:
– Скорую... мне... вызовите...
Между тем Соня, найдя на кухне ножницы, вспорола футболку Макса снизу и до самого горла.
– Что... ты... де... ла... е... – чувствуя, что теряет сознанием, пробормотал тот и все же вырубился...
Длинный коридор. Нет, не тоннель с пятном света в конце. Просто коридор. Мрачный. Тусклый. С выцветшей краской на стенах и ровным рядом дверей. В коридоре воняет плесенью и застоялой водой. Наверное, из подвала.
Макс точно знал, что из подвала! Он бывал в этом коридоре сотни раз. Тогда, в детстве...
Он оглянулся. За спиной – прямоугольный провал, в котором виднеется зеленая травка, кусочек неба и песочница с качелями. Детская площадка, на которой он провел немало времени!
Чуть дальше, за площадкой, должен был находиться пригорок, спуск с которого вел к мелководной реке. Зимой с этого спуска можно было скатываться на санках или картонке, а потом добрую сотню метров бежать вверх по склону к терпеливо наблюдавшей за твоим весельем бабушке...
Подъездная дверь с грохотом закрылась, отрезая Макса от внешнего мира. Теперь – только вперед!
И он пошел. По скрипучему скользкому паркету. Обходя бычки и лужи, натекшие с развешенного в коридоре постельного белья.
– Всю жизнь мне сломал!
– Неблагодарный!
– Вырастешь, будешь как отец!
– Заткнись, шалава!
Двери, двери, двери... И за каждой – чей-то голос. Чей-то крик. Чей-то вопль.
Мужской.
Женский.
Детский...
Ноги стали вязнуть, проваливаясь в пол, будто это был глубокий песок. Все вокруг сделалось каким-то муторным, липким, ирреальным. Стало тяжело дышать.
А затем Макса обдал жар.
– Волчок! Волчок! Очнись!
Голос Сони, прорываясь сквозь пелену, становился все громче и отчетливее, пока, перемежая звуки, не начал мерно бить по ушам, словно большой церковный колокол: «Бах-чок! Бах-чок! Бах-нись!»
Макс открыл глаза. И первое, что увидел, лица склонившихся над ним Сони и Николая.
– Ура, Волчок с нами!
Поздняков вытер вспотевший лоб и одобрительно приобнял рыжую:
– Молодец, справилась! – И, поднявшись на ноги, скрылся в прихожей.