Ведьмак: назад в СССР-4
Шрифт:
— Значит вот почему люди отсюда ушли — пробормотал я.
— Ушли, потому что не раз видели всякое и хоть почти сразу забывали, но в подсознании чувство опасности навсегда проросло и там поселилось.
— Павел Лукич, а ты почему не ушел? Ведь все твои родственники давно в посёлок Знамя Ильича перебрались — напомнил я.
— Не паря, я без этого всего жить уже не смогу. Уже пробовал, но каждый раз тянет назад. Видимо навсегда прирос я к этой земле. Да и силу она мне даёт, в девяносто то лет по тайге шляться и всякое непотребство истреблять, это не так просто и далеко не каждый сможет.
—
— Да хватает, но большинство тварей давно спят почему-то как тот червь и только некоторые словно тля расходится дальше. Мне давно стало понятно, что ежели я тут всякую потустороннюю нечисть отстреливать прекращу, то зараза и дальше полезет.
— Павел Лукич, а местные власти тебе помогают. Ну там милиция или ещё кто? Ведь я не верю, что все на это забили — сказал я, при этом продолжая осматривать покинутую деревню.
— Ага, дождешься от них. Им проще про Артельную деревню и Немецкий тупик навсегда забыть, а Тринадцатый километр в Четырнадцатый торжественно перекрестить. А что люди пропадают, так у них одна отговорка, это тайга, глушь глухомань, и нечего нормальным Советским гражданам там шастать. — Щукарь тяжко вздохнул и остановился.
Вот как значит тут всё устроено, люди из этих мест ушли, а дед Щукарь один оборону держит, не надеясь на милицию и армию, причем как я понял много лет держит. Получается, что это он скорее настоящий опытный Ведьмак, а не я, прошедший эту науку скорее экстерном и по верхам.
— Павел Лукич, чего задумался — спросил я у замершего Щукаря.
— Да вот вспоминаю о своих планах. Знаешь лейтенант, была у меня конечно надежда на моего внучка Севку, который тоже силу с малых лет почуял. Думал он в Москве всему выучится, приедет, участковым станет, да порядок наведёт, но судя по твоему виду и по тому недоброму что я чую, пожалуй, не судьба — горестно проговорил дед и опустил голову.
— Ну Павел Лукич, не спеши перечёркивать свои надежды и планы. Я пока все способы не попробовал твоего внука вернуть. Именно из-за этого с плохими вестями в дом родителей Севы решил не заявляться. Вот надеюсь, что ты поможешь мне помочь, и мы вместе во все разберёмся.
— Да куда ж я дерусь, конечно помогу чем смогу, а пока пошли лейтенант ко мне посидим, я вас с Авдотьей накормлю, да травяным чаем напою. Разносолов конечно не обещаю, но медвежьей колбасой, да вяленой лосятиной в волю угощу. А потом ты всё подробно расскажешь, да мы покумекаем что дальше делать.
Договорив, дед Щукарь указал на дальнюю от болота сторону деревни, выглядевшую более-менее обжитой. На этой улочке виднелась, колея наезженная телегой, на глаза попались следы протектора автомобиля. Да и дома с дворами хоть и не казались сильно обжитыми, но стояли в порядке, как и заборы, окружающие заросшие дворы.
Подойдя ближе, я сразу заметил знакомые клиновидные руны, кое где вырезанные на заборах и на срубах домов. Ещё увидел в одном из дворов настоящее кострище, обложенное большими каменюками и вырезанных на вкопанных брёвнах идолов, окружающих странное место.
— А это что за чертовщина? — удивлённо поинтересовался я.
— Ай, да не обращай внимание. Это так, народное творчество. Проживает тут в райцентре две дюжины сбрендивших на идолопоклонничестве мужиков и баб. Говорят, что чувствительны к силе и их сюда тянет. Вот видишь, одну из хат эти чудики года четыре назад за копейки выкупили и иногда сюда наведываются. Сырые мухоморы едят, пляшут по ночам, да голые вокруг костра прыгают и всякое разное неведомое призывают, чтобы это неведомое им во всяких начинаниях помогало.
— Сектанты? — спросил я.
— Ну да, типа того. Но они вроде безопасные и бабы у них справные. Да и часто и надолго чудики не приезжают, так что я против ничего не имею. Мне даже наоборот немалая польза от них имеется. Дух людской в деревне хоть на денёчек в пару месяцев, но появляется, да то что я закажу привезти из райцентра, они каждый раз исправно доставляют.
— И как эти идолы, им откликаются?
— Ага, конечно, откликаются. Живёшь в лесу, молись Ве-ле-су. Они же каким-то совсем древним духам молятся, а те давно из этого мира ушли. Но я им, когда настрой имеется, иногда помогаю и устраиваю представление по заявкам. Так что они думают, что кто-то им откликается и по деревне голых по ночам гоняет — дед лукаво улыбнулся и хохотнул в бороду, тем самым дав понять, что их приезды он воспринимает как редкое развлечение.
Ещё раз осмотрев два ряда домов, я невольно выделил для себя тот что находился на отшибе и не удивился, когда Авдотья Никитична, выскочив из небольшой, покосившийся хаты и на ходу утирая слезы, быстро направилась к нему.
— Значится там жить будешь — подтвердил мою догадку Щукарь. Затем он распахнул одну из створок, деревянных ворот, украшенных красивой резьбой и указал на вполне крепкий, выделяющийся среди остальных, рубленный, двухэтажный дом. — Ну а вот это мои хоромы.
Уловив его приглашающий жест, я прошел во двор и ко мне тут же подошёл, выбравшийся из будки, старый, дворовый кобель. Меланхолично обнюхав мои Адидасовские кроссовки, пёс почти по-человечески заглянул мне в глаза. А после этого потеряв интерес к гостю, звякнул цепью и улёгся на мощёной досками тропинке.
— Ох, ты ж, посмотри ты на него. Да на тебя даже мой старый Полкан не бреханул для порядка и сразу признал — немного удивлённо проговорил дед, как мне показалось, ожидавший другой реакции от дворового пса.
— Поговорим — тут же предложил я.
— Погодь парень, сначала всё по деревенскому уставу надо сделать. А он гласит, сначала гостя надо накормить, а уж потом ты мне всё расскажешь, и мы обстоятельно всё обсудим.
А уже через десять минут я, предварительно обмывшись в дубовой бочке, сидел за длинным столом в горнице и смотрел как передо мной, на расстеленной на длинном столе, домотканой скатерти, появляются плошки и миски, с очень редкой снедью.
Дед Щукарь не поскупился, так что на столе появилось большое блюдо с вяленым мясом и ржаными лепёшками, нарезанная большими кусками медвежья колбаса и горшок с печёной в русской печи, гречневой кашей, от которой шел такой ароматный дух, что положенная передо мною деревянная ложка, сама попросилась в руку.
Угощение дополнили квашеная капуста, маринованные, белые грузди и большая, глиняная крынка, холодного кваса, извлечения из погреба. А венцом стола послужила ополовиненная бутыль, в меру коричневатого и мутного самогона.