Ведьмак. Назад в СССР
Шрифт:
Поняв, что это и есть та самая точка, я так и не посмотрев ей в глаза, кивнул соглашаясь со всеми обвинениями и тут же почувствовал острую боль, пронзившую шею.
Максимально холодный приём подействовал и на этот раз она не разревелась в самом конце. По её щекам проскользнула пара слёз, а затем она, ещё раз обозвав меня «дураком», ушла в закат.
Во время последних секунд аудиенции, перед глазами промелькнули образы, отображающие все самые интимные подробности наших прошлых встреч. Неожиданно я вспомнил все прикосновения, жаркие поцелуи и не только, к этому прибавились воспоминания о том, что будет дальше.
Нет, я не собирался прямо сейчас, сломя голову бросаться на монолитную амбразуру, выстроенную её семейством, но придёт время, и даже они не смогут меня остановить.
— Мы ещё повоюем — прорычал я не своим голосом, как только захлопнулась дверь, и уставившись на советскую эмалированную кружку, неожиданно взмывшую в воздух и зависшую над тумбочкой.
А затем я инстинктивно протянул руку вперёд и со всех сил резко сжал кулак, сливая всё накопившееся во время разговора внутреннее напряжение, в начавшую сминаться жестянку.
Глава 8. Полковнику никто не пишет
Вечернюю капельницу мне ставила незнакомая хмурая медсестра в возрасте. Как только восстанавливающая сыворотка попала в кровь, я провалился в глубокий сон и снова переместился совсем в иное место.
На этот раз вокруг раскинулось заснеженное кладбище, над которым звучала немного замедленная, оркестровая версия «Прощания славянки». Судя по смутно знакомому антуражу, кладбище было совсем непростое, а знаменитое Новодевичье. Зимнее солнышко скрывали тёмные тучи, и, хотя вокруг было чересчур сумрачно, я почему-то знал, что это день.
Точка обзора находилась между веток деревьев, метров на семь выше поверхности земли, из-за этого сразу выявилась очень странная особенность. Периметр кладбищенского забора окружал бесцветный полумрак, а едва выделяющиеся ландшафт и строения представляли из себя нагромождение ломаных теней, разной степени серой тональности.
И лишь ближайший сектор, занимающий нескольких сотен квадратных метров, был правильно освещён и расцвечен почти натуральными красками. Из-за этого творящееся внизу действо выглядело не совсем реальным. А что именно происходит в прямой зоне видимости я определил сразу и безошибочно.
Там хоронили меня.
На центральной алее, окружённой выстроившимися в ряды памятниками генсеков, президентов и мэров, стоял кортеж похоронной службы, с монструозным, траурно украшенным, катафалком посередине, и несколькими не менее мрачно выглядящими машинами сопровождения. Кроме этого тут присутствовала целая кавалькада, по большей части дорогих автомобилей, тёмных цветов, рядом с которыми кучковались перекуривающие водилы и охранники.
А в глубине кладбища, за несколькими рядами могил всяческих государственных деятелей, заслуженных артистов и писателей, разместилось неровное каре присутствующих на моих похоронах.
Слева выстроился военный оркестр, напротив в два ряда стоял взвод почётного караула с карабинами СКС, взятыми на плечо. Над ними развивалось алое знамя спецподразделения с траурной лентой, а впереди стояли офицеры, державшие на кумачовых подушечках государственные награды. Духовые инструменты отливали начищенной медью, отражающей кумач, а в контраст им поблёскивали серебром и золотом, примкнутые штыки и ордена на подушечках.
Прямо подо мною замер плотный строй людей в форме, слившийся из-за скученности в почти единую толпу. Быстро пробежавшись глазами, я насчитал с полсотни чинов МВД, с пяток генералов и ещё столько же представителей сухопутной армии и флота, ВВС, спецслужб и смежных силовых ведомств, облачённых в полные мундиры.
А за ними, сохраняя видимость строя, замерла группа крепких, молодых парней в камуфляже и краповых беретах. Почти все из последней роты спецов, подготовленных непосредственно под моим руководством.
Вокруг группками стояли ветераны, с которыми я нюхал порох в различные периоды своей долгой службы и которых не раз лично вёл в бой и отправлял на задания.
Некоторые уже инвалиды, на заслуженной пенсии, другие сами давно стали командирами смежных подразделений силовиков, третьи до последнего времени оставались в моём подчинении. Сразу бросилось в глаза, отсутствие львиной части самых опытных бойцов, видимо прямо сейчас выполняющих долг на западных рубежах страны.
А на другой стороне, словно олицетворяя совсем иной магнитный полюс, замер рассеянный полукруг тех, кто по роду деятельности был обязан тут присутствовать. Несколько Московских судей и ведущих юристов страны, пара-тройка высокопоставленных правительственных чиновников и несколько политиков разной степени узнаваемости со своими свитами.
А в центре всей этой явно выделяющейся группы, прямо у накрытого триколором гроба, на местах, обычно предназначенных для родни, стояли мои экс друзья, самолично устроившие скоропостижное упокоение, виновника столь представительного собрания.
Дипломат замер в центре первого ряда, словно скала. Невероятно дорогущее, расстёгнутое пальто, от «Брунелло Кучинелли», открывало вид на не менее дорогой, итальянский костюм. Профиль римского императора и вообще весь его не по возрасту цветущий вид, как бы настоятельно требовал, прямо сейчас начать лепить с замминистра прижизненный памятник. А ещё присутствуя на этом месте, он давал понять всем, кто именно самый главный, на происходящей церемонии прощания с усопшим.
Рядом стоял, одетый во всё чёрное, генерал ФСБ, Пичугин Антон Львович, а справа, немного спрятавшись за могучее плечо Дипломата, замерла высокая, стройная женщина в шляпке и тёмной вуали от «Версаче», едва закрывающей верхнюю часть лица.
Полина. Её бы я узнал даже надень она паранджу. Несмотря на весьма серьёзный возраст, лицо статной женщины не растеряло привлекательность и не утратило те самые неуловимые черты, что всегда притягивали и манили мужиков. Конечно же усилия самых дорогих пластических хирургов мира невозможно было скрыть до конца, но без выдающихся природных данных, такой эффект достичь точно невозможно.
Как подтверждение этого, рядом с ней замерла её дочь, почти точная копия юной мамы. По крайней мере от Антона, по идее являющегося её биологическим отцом, в ней не имелось ни капельки.