Ведьмин дар
Шрифт:
– Мой учитель. В городском центральном парке. Мы с ним встречаемся раз-два в месяц – обсудить дела и обменяться новостями. Он зашёл за закрытый киоск покурить…
– …а там – мёртвые с косами стоят, – невесело продолжила я. – Вернее, лежат. Где тело?
– В багажнике, – невозмутимо сообщил Илья.
– Что? – я споткнулась. – Ты и труп с собой приволок?
– Конечно. Учитель разрешил.
– Я кому сказала, за стол! – и следом негромкое: – Дитятко, не в службу, а в дружбу, сгоняй за этими дармоедами, а?
Хлопнула входная дверь.
– Эф, это правда? Про одержимость?
На тропинке
– Вот и проверь, – предложила я. – Перед тобой – девочка с даром стародавних. Ведьма-шепчущая. Из-за которой, собственно, я здесь. Добро утро, Ань. Это Илья, закли… ой, прости, шаман.
Аня замерла настороженно, а любознательный до всего запретного внук Удавки уставился на неё не мигая.
– Никакой одержимости, – доложил он через минуту. – Но что-то есть… такое.
– Что? – я знала, что именно услышу, и спросила для галочки.
– Следы… касания, – Илья щурился на Аню, как на яркое солнце. – Как будто кто-то хотел пробраться, но не вышло.
– Баба Люба за стол зовёт, – неуверенно кашлянула моя подопечная.
– Пошли есть. И перестань пялиться на девчонку, ты её пугаешь.
– Извини, – покаялся приятель. – Подбросить до приюта?
– А то, – я с облегчением улыбнулась и похромала за торопливо уходящей Аней к крыльцу. – И чем скорее – тем лучше.
– Но пять минут на мумию ты найдёшь?
– На какую мумию? – навострила уши ведьма-шепчущая.
– Трупов не боишься? – уточнила я, осторожно поднимаясь по ступенькам.
– Нет, я с ними работала, – удивила ответом она. – С утопленниками, самоубийцами…
– К столу будет сказано, – фыркнул Илья, поднимаясь следом за мной, – приятного, девочки, аппетита.
– А ну живо завтракать! – снова рявкнула баба Люба и жалобно протянула: – Остывает же!..
Аня стремительно исчезла в доме.
– Если мы немедленно всё не съедим, она заплачет, – предупредила я на крыльце. – Никаких разговоров за столом. Удовлетворим бабу Любу – и она согласится мумию осмотреть. Нелишне нечисти обнюхать объект.
– Думаешь, там ещё кто-то потоптался? – приятель придержал передо мной дверь.
– В прежние времена так и было.
Завтрак обильностью и плотностью походил на обед, но мы умяли всё, от борща до блинов, быстро и без разговоров. За кофе я объяснила «жабе», зачем здесь «рыжий шельмец», и она коротко велела перегнать машину в гараж и крикнула Веньку-Владика, чтобы те сбегали и открыли ворота. Илья в это время уже показал Ане мумию, и ведьма-шепчущая, изучив фото, уверенно указала:
– Маг поработал. Видишь, глазница с одного бока светлая, как налетом покрытая? Это след от ментальной иглы – от заклятья принуждения.
– Получается, трое убивали – наблюдатель, ведьма и заклинатель? – приятель убрал телефон и помрачнел.
– Четверо, – я встала, чтобы сходить за тростью, – и нечисть. Ты не увидишь её следов, потому что не знаешь, где искать и кто убивал. Это запрещённая особь. Якобы истребленная.
– «Медуза», – подтвердила «жаба», убирая посуду. – Отсюда её чую. Думала, ты с собой приятеля приволок.
– Баб Люб, – Илья достал ключи и посмотрел на неё с упрёком, – я сколько лет с нечистью работаю? Я чту вашу территорию. Все мои… подопытные в глубокой спячке. Да и запрещённой нечистью
– Ну, прости дуру старую, – нечисть виновато улыбнулась. – Дитятко защищала.
– Блинов с собой дашь – прощу, – расщедрился он.
– Кыш, – баба Люба беззлобно замахнулась полотенцем, – шантажист выискался… Вот выгоню в шею, и ага.
Через десять минут мы собрались в гараже у открытого багажника, даже правнуки «жабы» просочились и, шумно принюхиваясь, перешёптывались в углу, у стойки с тяпками и лопатами. Своей машины у бабы Любы не было, и гараж она использовала под сарай.
Сама же «жаба» первой поморщилась на мумию и с прежней уверенностью повторила:
– «Медуза».
– Смотрите, – я встала сбоку, опершись о трость, – видите чёрные подпалины по кожному покрову? Старые электрические ожоги. Колдун обездвижил, нечисть пытала, ведьма прикрыла, заклинатель изгонял.
– Зачем пытать-то? – нахмурился Илья, склонившись над багажником, подсвечивая телефоном и изучая указанные подпалины.
Аня любопытственно топталась рядом, заглядывая через его руку.
– Чтобы рассказала, как изгнать то, что в ней есть, и изгнать наверняка, – я залезла в карман, перебирая амулеты. – Думаю, я смогу визуализировать несчастную. Восстановить внешность до нападения.
– Так ведь одержимости нет, – приятель выпрямился.
– Но есть следы, – я достала тонкую цепочку-браслет. – Заметил же, что… стучались.
– Погоди, – Аня поняла и побледнела, – они так находят нас и… убивают дар?
– Верно, – я одобрительно кивнула, – дар стародавних – главная цель, не ведьма. Наблюдатели не верят в то, что ведьмин дар – стихийное и естественное явление, в некоторых случаях усиленное наследственностью. Они полагают, что его передают или пробуждают мёртвые стародавние – их неупокоенные духи. Именно стародавних и пытаются изгнать навсегда, чтобы больше не приходили, не пробуждали и не обучали.
– Идиоты, – хмыкнула баба Люба, – кто им сказал такую чушь?
– Не знаю, – я пожала плечами, – может, кто-то из расколовшихся отступников. А может, архивные записи неправильно перевели со старославянского.
– Эф, – Илья посмотрел на меня в упор, – скажи без уверток: есть одержимость или нет?
Я покосилась на Аню и вздохнула:
– Это не одержимость. Это… наставничество. Да, есть. Некое подобие.
– Венька, подай стул, – «жаба» заметила, что я устала стоять.
– Спасибо, – я села на табуретку. – Я хотела рассказать эту легенду позже, на месте… В старину обучение отличалось от современного – школ Кругов. Ведьмы постигали мастерство владения «углём» у старшей рода – это первая ступень, контроль внутренней силы. А вторая ступень – изучение дара, который в те времена появлялся практически у всех ведьм, – преподавалась Верховными. Их было двенадцать: Великая шепчущая, Мудрая ведающая, Древняя зовущая, Вещая видящая, Праведная идущая, Вечная слышащая, Истовая помнящая, Обманчивая спящая, Верная помогающая, Искренняя хранящая, Светлая дарящая и Тёмная приводящая. Они отличались избирательностью, и в ученики к ним попадали самые из самых, но уж если Верховная бралась учить, то навсегда. Навсегда, – повторила я выразительно.