«Ведьмин котел» на Восточном фронте. Решающие сражения Второй мировой войны. 1941-1945
Шрифт:
7 августа 1941 года в берлинской газете Der Angriff появилась следующая заметка:
«На центральном участке Восточного фронта группа армий генерал-фельдмаршала фон Бока победой завершила большое сражение за Смоленск. Время, место и тяжесть этой битвы на уничтожение против большевистских вооруженных сил наложили на нее неповторимый, исторический отпечаток. В почти четырехнедельной борьбе армии генерал-фельдмаршала фон Клюге, генерал-полковника Штрауса и генерал-полковника барона фон Вейхса, так же как и танковые группы генерал-полковника Гудериана и генерал-полковника Гота,
Воздушный флот генерал-фельдмаршала Кессельринга внес весомый вклад в эту блестящую победу. Советские военно-воздушные силы потеряли 1098 самолетов».
Немецкая общественность отнеслась к падению Смоленска как к великой победе. Правительство рейха и ОКВ назвало это сражение решающим.
После войны некоторые публицисты представляли падение Смоленска как успех русских. Они аргументировали эту точку зрения тем, что Еременко удалось сломить наступательный подъем немцев, заставить немецкий вермахт, после двухлетнего победоносного блицкрига, впервые перейти к обороне.
Как тезис о немецкой победе под Смоленском, так и антитезис об успехе Еременко в Смоленске, оба представляются ложными.
При Смоленске ни немцы, ни русские не достигли решающего результата. Речь идет лишь о пробе сил, которую выдержали обе стороны. Немцы – им, безусловно, это удалось – ценой огромных лишений открыли для себя дорогу к Москве. А русские – нельзя отрицать, что это им тоже удалось, – так долго задерживали немцев, заставляя их идти на неслыханные жертвы, что к Москве успело подойти подкрепление и были построены пояса обороны.
Битва за Смоленск стала для Советского Союза первым раундом в сражении за свое существование. Она завершилась вничью. Решение было отсрочено.
Сталин и советская Ставка активно готовились к битве за Москву. Еременко соорудил в районе Брянска новые оборонительные линии.
После падения Смоленска генерал-полковник Гудериан устремился к Москве. Он хотел во что бы то ни стало добиться победы.
Но дорога на Москву оказалась блокированной с двух сторон.
Тогда еще никто не знал, когда и где на Востоке произойдет решающая битва.
Москва
Немного оперативного командования доступно каждому.
Было раннее утро 26 июня 1941 года – стрелки часов еще не достигли четырех часов. Унтер-офицер Герхард Рёбер закурил сигарету. Он глубоко затянулся и откинулся на спинку стула – мышцы спины нестерпимо ныли. Он устал, хотелось лечь. Уголки его рта слегка подергивались. Он ощущал нервозность, хотя ничего особенного не происходило. Но все же он продолжал прислушиваться.
Слушать – было военным долгом унтер-офицера Герхарда Рёбера. Он входил в особое подразделение немецкого вермахта, которое осуществляло контроль за радиопередачами. Сменами, длившимися восемь часов, он вместе с шестью своими товарищами
В первые дни русской кампании подразделение располагалось в маленьком восточнопрусском городке Кранц на северном замландском побережье. Ветер мягко шевелил густые кроны деревьев на Куршской косе, а волны лениво набегали на песчаный берег. Питание было хорошим, и служба вполне приятной. Но, несмотря на это, постоянное однообразие действовало на нервы.
Как этой ночью.
Рёбер снова затянулся. Сигарета не доставила обычного удовольствия. Он взглянул на часы. Было 3:55. Через несколько секунд он вздрогнул.
В наушниках раздался треск. Рёбер осторожно повернул ручку настройки. Слышимость стала лучше. Теперь можно было разобрать отчетливый звук – ясный и ритмичный. Рука Рёбера привычно нашарила карандаш, чтобы сделать запись в журнале.
Его товарищи, сидевшие у других приемников, тоже уловили незнакомую станцию. Они внимательно прислушались и тоже внесли соответствующие записи.
Затем звуки стихли. В эфире снова воцарилась тишина. Рёбер и его товарищи сравнили свои записи. Все отметили одно и то же. Речь шла о шифрованном радиосигнале, состоявшем из пяти символов.
Унтер-офицер Рёбер внес в журнал время начала, частоту, степень четкости и кодированный текст и отнес его в комнату дежурного офицера. Тогда еще никто не подозревал, что речь идет о шпионской радиопередаче, содержавшей важнейшую информацию о планах немецкого вермахта. В том числе о наступлении немецких танковых формирований на Москву.
О наступлении на Москву говорилось и во время обсуждения положения на фронте в штаб-квартире группы армий «Центр» в Новом Борисове. Хотя после падения Смоленска передовые танковые части генерал-полковников Гудериана и Гота находились всего лишь в 300 километрах от русской столицы и теоретически имелись все возможности взять город, Гитлер никак не мог решиться на это наступление.
Уже 19 июля в директиве № 33 он указал, что задача группы армий «Центр» – нанести удар моторизованными формированиями в северо-восточном направлении и перерезать коммуникации между Москвой и Ленинградом. Кроме того, танковые дивизии от той же группы армий должны быть переброшены к группе армий «Юг», где они под командованием фельдмаршала фон Рундштедта будут противостоять 5-й советской армии.
План операции «Барбаросса» предусматривал практически то же самое. Согласно плану прежде всего должна быть разбита Красная армия в Белоруссии и взят Смоленск. После падения Смоленска группе армий «Центр» предстояло или идти на север, чтобы совместно с группой армий «Север» взять Ленинград, либо наступать на Москву.
Между тем гитлеровская директива № 33 не могла быть осуществлена, потому что танкам Гудериана и Гота требовался срочный ремонт продолжительностью по крайней мере две недели. Поэтому группа армий «Центр» настаивала прежде всего на пополнении танковых групп. Гитлер согласился с этим требованием и приказал предусмотренную им в директиве № 33 перегруппировку пока не производить.