Ведьмин зов
Шрифт:
В коридоре запах стал сильнее. Ивга с детства ненавидела характерный запах медучреждения. Рассеянный свет белых дневных ламп, вазоны с неестественно сочной зеленью и блестящий, чисто вымытый линолеум.
– Это больница?
– Да. Я тебе потом объясню, что это такое.
Голова налилась новой болью, Ивга не удержалась, поднесла руку к виску. За коридором последовала лестница, ведущая вниз; двое молодых парней в халатах, распираемых мощными плечами, – их позы казались одновременно угрожающими и расслабленными. При виде женщины с ключами оба
– Тут крутые ступеньки, возьми меня под руку.
Ивга послушно нащупала его локоть; первый момент прикосновения опять обернулся легким ударом, будто от слабого электрического разряда. Не неприятно. Даже как-то спокойнее…
Женщина отперла дверь. Потом еще одну; потом еще. Слишком много замков. Подозрительно много. Слишком резко блестят никелированные ручки. Зелень в вазонах пахнет дезинфекцией.
Коридор оказался коротким и глухим, упирающимся в стену; справа и слева были двери, которые Ивга не стала считать. В каждой из них имелось закрытое окошко; здорово похоже на тюрьму. Ивга вздрогнула.
Женщина приподняла заслонку на одной из дверей. Заглянула; вопросительно глянула на инквизитора. Тот кивнул:
– Открывайте, пожалуйста.
Дверь отворилась без единого звука. Будто не тяжелая бронированная створка, а так, дверца спальни. Хорошо здесь смазывают петли…
– Ивга, иди сюда.
– Не хочу.
– Посмотри. Так надо.
Ее взяли за плечи и поставили в дверной проем. Запах дезинфекции здесь был сильнее, но у этого воздуха был и другой, нехороший привкус. Спертый дух, как в палате тяжелобольного.
Комната показалась Ивге большой, как бальный зал, и такой же пустой. Если не считать пяти… нет, шести коек, стоящих вдоль стен. Под серыми одеялами – очертания скрюченных тел. Бритые головы на белых подушках; одна койка пуста, зияет полосатым матрацем.
Сама того не желая, Ивга намертво вцепилась в локоть спутника:
– Это… кто?!
– Посмотри.
Пять женщин лежали в одинаковой позе – подтянув колени к животу. У всех пяти были широко открытые, тусклые, бессмысленные глаза. Никто из них не отреагировал на посетителей – никак.
– Можно мне уйти? – прошептала Ивга.
– Да. Пойдем.
Проводница ожидала в коридоре. Инквизитор кивнул:
– Ну туда и туда мы заходить не будем… Там то же самое. А здесь, госпожа Сат, отоприте, пожалуйста. Ивга, я хочу тебя познакомить…
Комната была значительно меньше; в кресле, похожем на зубоврачебное, сидела бритоголовая женщина с открытыми глазами и отсутствующим, оплывшим лицом. В первую секунду Ивге показалось, что взгляд ее не отрывается от вошедших; на самом же деле у сидящей не было взгляда. Небесно-голубые глаза казались шлифованными стекляшками; на худых плечах висело бесформенное темное платье. Бритую голову обтягивала черная шапочка.
– Здравствуй, Тима, – сказал инквизитор, и в его голосе скользнула самая настоящая нежность. – Это Ивга.
Женщина не ответила. Руки ее безвольно лежали на подлокотниках, красивые, с тонкими пальцами и коротко стриженными ногтями.
– Ее зовут Тима Леус, – глухо сказал инквизитор. – Нейрохирург. Единственная из известных мне ведьм, ухитрившаяся получить образование и преуспеть в науке.
– Ведьма?!
– Да. Была… Ее любимый человек поставил ей условие… Видишь ли, попытки превратить ведьму в обыкновенную женщину начались не вчера. И даже не четыре года назад, когда мы с Тимой развернули… программу. И не четыреста лет назад…
Ивга снова взглянула на женщину в кресле. Грудь ее чуть поднималась в такт дыханию – и все. Инквизитор накрыл руку на подлокотнике своей ладонью – ничего не изменилось. Даже ресницы не дрогнули. Растение.
– Комплекс свойств, который определяет ведьму, настолько переплетен со свойствами личности… Убивая ведьму, мы убиваем личность. В программе приняли участие пятнадцать женщин. Во главе с Тимой; все, естественно, добровольно и с надеждой. У всех была причина… Особенно у Тимы. Она, видишь ли, любила.
Ивга перевела дыхание.
– Из пятнадцати пациенток в живых осталось девять, – сказал инквизитор. – Все – в таком вот… виде. Навсегда. Теперь понятно? – Ивга молчала. – Вот о чем ты просила меня сегодня утром. Вот что ты имела в виду, когда вопила, что я лгу. Теперь понятно или нет?!
Было очень тихо, даже госпожа Сат, оставшаяся в коридоре, не гремела своими ключами.
– Да, – сказала Ивга хрипло.
Обратный путь проделали молча; у Ивги с новой силой разболелась голова, и скрежет замков, отдававшийся в затылке, заставлял горбиться и вздрагивать. Инквизитор распрощался с госпожой Сат, и охранник, красный как помидор, вознамерился было проверить у него пропуск; инквизитор осадил его, сообщив, что мертвецу припарки без надобности. Ретивость нужна до того, а не после…
В разбитое окно врывался прохладный ветер. Ивга забилась на заднее сиденье с ногами, скрючилась и заплакала.
Кафе на окраине было слишком маленьким, чтобы иметь название. Бармен удивленно таращился на странную пару: средних лет мужчина, холеный, со смутно знакомым бармену лицом, в компании юной рыжеволосой девушки, чей нос был, похоже, разбит, глаза воспалены, а свитер запятнан бурыми следами крови. Бармен подумал даже, не стоит ли позвонить в полицию – однако потом почему-то удержался и не позвонил.
– Что будешь есть?
– Ничего.
– Не выдумывай… Впрочем, как хочешь. А то снова обвинишь меня в патологической любви к принуждению.
Ивга старательно разглядывала скатерть.
Инквизитор помолчал. Вздохнул – вздох получился кроткий, совсем ему не свойственный, и потому Ивга насторожилась.
– Скажи мне, Ивга. Сколько раз в жизни тебе случилось говорить… странное? В приступе ярости, или в страхе, или от боли… Бывало такое, что слова приходили… вроде как ниоткуда? И собеседник очень удивлялся?..