Ведьмин зов
Шрифт:
Хелена Торка напряженно улыбнулась. Извлекла из сумочки глянцевую пачку, щелкнула зажигалкой и затянулась тоже; ей явно сразу же сделалось спокойнее. Лицо чуть расслабилось, оттаяло, и на щеки вернулся еле заметный румянец.
– Я тоже люблю… старые рукописи. – Клавдий смотрел на собеседницу сквозь медленно тающее облако дыма. – Старые рукописи, страшные истории… Вы уверены, что «Откровения ос» – не подделка?
Женщина прикрыла глаза:
– Я рассказала, что знала. Как с этим поступить… Решайте.
Клавдий помолчал. Потеребил подбородок.
– Ваши… соображения не имеют той ценности, которую вы им приписываете. Боюсь вас огорчить. Я, конечно, не ведьма… но знаю куда больше. К сожалению.
Женщина молчала. Клавдию показалось, что сигарета в ее пальцах чуть дрогнула.
– Тем не менее я ценю вашу откровенность. – Он вздохнул. Поймал ее взгляд, криво улыбнулся. – Отдадите в канцелярию список. Ваших талантливых ведьм. Подумаем, что можно сделать.
Ивга проснулась в холодном поту.
В коридоре горел свет – укладываясь вечером, она забыла… а скорее просто не захотела выключать лампочку. И теперь лежала, натянув до подбородка чужое одеяло, утопая в запахе прачечной, который исходил от чистого белья. И слушала, как понемногу успокаивается колотящееся сердце.
За окном стояла непроглядная темень. Кровать казалась нескончаемым белым полем, равниной под крахмальными снегами, Ивга чувствовала себя на ней случайным путником, замерзающим в сугробе. Ей и правда сделалось зябко – но холод шел изнутри.
Она содрогнулась, вспомнив свой сон. Хотя, в общем-то, ничего особенно страшного ей не приснилось – просто девочка-подросток в куцем платьице и длинной вытянутой кофте. Будто бы она наклоняется над тележкой с горячими бутербродами и достает из разукрашенной железной коробки…
Тут-то Ивга и проснулась, дрожа. Не желая знать, что именно приготовила для нее девочка.
Маленький телевизор, приспособленный, чтобы смотреть его из постели, послушно мигнул экраном; здесь повторялись дневные сводки новостей, вертелись клипы с обнаженными красотками и мелькали рекламные ролики. Ивга села в кровати, обхватив колено. Что, если девочка с бутербродами отыщет ее и здесь?!
Ну и что такого, подумала она угрюмо. Что особенного… Рано или поздно придется определяться. Или Назар, или…
Мысль ее запнулась. Что, собственно, «Назар»? Подумать о Назаре означало упереться в тоскливый тупик. Уж лучше вовсе не вспоминать, голова, по счастью, круглая, в какую сторону повернешь – в ту и думает…
Ивга с трудом стерла с лица кривую, резиновую усмешку, от которой болели губы. Глубже забралась под одеяло; отличная все-таки кровать. Необъятная, в меру жесткая, надежная, как цитадель. «Полигон для ваших фантазий…»
Она закусила губу. Со вчерашнего дня ее преследовало неприятное ощущение, будто она на постели – третья. Временами она даже видела чужую одежду, небрежно брошенную на пыльный ворсистый коврик; в ее воображении присутствовала груда кружевного белья, которой хватило бы на целый десяток пышнотелых женщин. И – черный халат Великого Инквизитора, похожий на средневековую хламиду. И…
Дальше ее воображение не шло. Дальше был порог, перед которым любая фантазия отступала, вздрагивая и озираясь.
Сумела же она в момент большого страха представить ту ведьму в коричневом платьице – школьницей у доски?
Отчего же не попытаться вообразить Великого Инквизитора – голым? Под одеждой-то все голые… А складки пугающих одеяний одинаково скрывают и рельеф атлетических мышц, и немощную дряблость…
Мелькающий клип на экране сменился другой картинкой, музыка оборвалась, Ивга вздрогнула.
– …Да! Ведьмы! Вот уже неделю я ни о чем другом не слышу, только ведьмы, ведьмы!..
Человек сидел на садовой скамье, за спиной у него паслись на газоне голуби, а прямо перед носом торчал из-за кадра круглый черный микрофон в чьей-то руке. Голос человека казался капризным и одновременно властным; он был не то журналист, не то политик, часто мелькающий на экране, Ивга смутно помнила его лицо.
– Вы хотите знать правду? Она заключается в том, что господа инквизиторы, – голос сделался саркастическим, губы желчно искривились, – еще четыре года назад провели полностью успешный эксперимент. У Инквизиции уже сейчас есть средство, позволяющее лишить ведьму, так сказать, ведьмовства! Очистить в какой-то мере! Откорректировать! Но Инквизиции, господа, такой поворот невыгоден. Потому что аппарат Инквизиции хочет жрать! Вся эта очередная шумиха вокруг ведьм – новый повод, чтобы затребовать денег! За наш общий счет!
Он говорил и говорил, Ивга смотрела, как шевелятся его губы, и знала, что сегодня больше не уснет.
«Очистить в какой-то мере».
«…Ибо общество людей стремится к порядку, а они есть воплощенный хаос. Они – град, побивающий посевы; ты пробовал понять град?..»
«Они – стая ос. Мед их горек, а жало смертельно; убивая их поодиночке, ты лишь разъяряешь рой. Убей матку – и рой рассыплется…»
Из всей бесчисленной литературы, что была написана о ведьмах за последние триста лет, девять десятых не выдерживало никакой критики и тянуло в лучшем случае на «легенды». В худшем это следовало бы называть бессовестным враньем; ту же единственную, заслуживающую доверия десятую часть давно подобрала под себя Инквизиция.
В коллекторах Инквизиции, в помещениях с постоянной температурой и влажностью хранились старинные тома, готовые при первом же прикосновении рассыпаться в прах. Фотокопии этих книг находились в распоряжении Клавдия – к сожалению, путаные тексты имели скорее художественное, чем познавательное значение. Современные же исследования, многословные философские трактаты и жесткие хроники с леденящими кровь подробностями не в состоянии были сказать ничего нового. По крайней мере для Клавдия; когда-то он сам сподобился на такое вот исследование. Когда был куратором в Эгре, столице виноделия.