Ведьмина доля

Гущина Дарья

— Ульяна Андреевна, мы уезжаем, завтра утром, — сказала Евгения Геннадьевна. — Неуютно здесь становится… неспокойно.

— Где именно «здесь»? — уточнила я и переложила тяжелую корзинку с одного локтя на другой. — В нашем районе или вообще?

— В городе. Тучи сгущаются. Гроза надвигается. Буря, — женщина прикрыла синие глаза и посмотрела на меня сверху вниз. — Сильная буря. Не хочу рисковать ребенком. У меня брат живет в Самаре… Пока — туда. А минует… вернемся.

Пауза после слова «минует» была очень многозначительной. Неуверенной. Точно не факт,

что… минует. И минует благополучно.

— Хорошо, я доложу. Доброго пути. И жду вас обратно, — я подмигнула Леше.

Тот, насупившись, и мне показал язык.

— Сын!.. — одернула его мать.

— Ничего-ничего, не наказывайте, — и я тоже показала пацану язык.

Он недоверчиво заморгал. Это на вид ему двенадцать лет, а сознание — как у трехлетнего. «Малиновки» растут и физически развиваются быстро, а вот умственное и психическое развитие начинается после двадцати человеческих лет.

— Расскажите на совете про грозу, — попросила Евгения Геннадьевна. — И берегите себя, Ульяна Андреевна.

Мы распрощались. Я задумалась, быстро и на автомате выбирая продукты. Зойка летала от прилавка к прилавку, хватая то мороженое, то пакет креветок, то соус с любопытствующим «надо?..». Я рассеянно кивала, и хорошо, ей хватило ума и совести не тащить к кассе всё выбранное. М-да, совесть-Совесть… Совести было не по себе. Ответственности — тоже. Я ведь обязана не только бдить, но и защищать порученное… И «порученное» платило ведьмам нехилые налоги за спокойную жизнь. И если оно бежит… значит, не верит в защиту. И в нашу силу. Значит, то, что грядет… сильнее даже Круга.

Домой мы шли в молчании. Зойка сосредоточенно грызла очередное мороженое, а я тащила пакеты и мрачно посматривала по сторонам. И у фонтана решила сделать остановку. Поставила пакеты на бортик и перевела дух. В стальной воде плавали опавшие листья, отражались гроздья рябин и крошечное окно в небо меж желтых ветвей и пушистых облаков. Я воровато оглянулась. Моя спутница доела мороженое и теперь шуршала в кустах, собирая осенний букет. Из сквера доносились редкие голоса галдящих пичуг и гуляющих мамаш. Ну, была не была…

Я втянула носом воздух, мысленно возвращаясь на три дня назад, в тот поздний вечер, когда случилось странное видение. И посмотрела на себя со стороны. Ноги в ледяной воде, туманная дымка над чашей фонтана… И всё. Нет, видение не стертое. Стертую мазню не скроешь. Оно не отпечаталось в воздухе, пришло и исчезло, не оставив следов. Я задумчиво прищурилась на спокойную воду. Ушло и, похоже, не собирается возвращаться. А если и вернется — то само, как завещал Кыс. Жаль.

— Зой, пошли домой, — я подняла пакеты. Время — к пяти вечера, а еще к сбору готовиться.

Дома мы быстро разобрали пакеты, и я на скорую руку приготовила голубцы и грибной суп. Люблю готовить — хорошо нервы успокаивает… Перед встречей в Кругу меня слегка потряхивало, и я отвлекалась, как умела. И, закончив с ужином, зарылась в шкаф.

— Зой, собирайся! Через час выходим!

Обязанность являться на «круговой» сбор как на экзамен, который «всегда праздник, профессор!», завела предшественница тети Фисы, а та традицию усердно поддерживала. Как шутили ведьмы, чтобы хоть раз в году выгулять вечерние платья. А я, как обычно, не знала, в чем пойти. Из гардероба обычно пользовала вещей десять — что под руку попадалось, то и надевала. Но питала слабость к платьям. И когда меня доканывал собственный бомжовский вид, я устремлялась по магазинам и спускала ползарплаты на платья. Уверяя себя, что обязательно и непременно… Зря, разумеется. Только тряпок наплодила столько, что терялась в выборе.

И, сейчас, не теряя времени даром, я зажмурилась и вытащила одно наугад. Строгий синий «футляр». Пойдет. А с обувью еще проще — на нее после платьев уже не оставалось денег. И единственные «культурные» сапоги на каблуках скромно ждали своего часа в коробке на шкафу.

Распотрошив в ванной косметичку, я быстро накрасилась и взялась за прическу, когда в зеркале замаячил, отвлекая, Кирюша. Смущенно теребя ворот пальто, он многозначительно постучал костяшками пальцев по стене. Той, что граничила с гостиной. Я отложила расческу и пошла за скелетом. Заглянула в комнату и качнула головой. Зойка сидела на полу, в чем пришла, и рассеянно перебирала колечки для плетения.

— В чем дело? — спросила я негромко.

— Не пойду, — сухо ответила она и отвернулась.

— Почему?

Девочка молча ссутулилась.

— Боишься?

— А вдруг я не ведьма?.. — тихо-тихо, на грани слышимости. — Вдруг я только… нечисть?..

— Конечно, ты ведьма, — заявила убежденно. — Нечисть не имеет изначального человеческого облика, и в твоем возрасте только учится оборачиваться человеком. А ты даже нечистью-то обернуться не можешь. Ты — ведьма. Точка.

— Докажи! — обернулась. Глаза снова подернулись туманной дымкой, губы сжались в тонкую линию.

Ну-с, Ульяна, не плошаем и не разочаровываем ребенка, даже если сил после вчерашнего — кот наплакал…

— Смотри, — я закатала правый рукав, пережала пальцами вену на сгибе локтя и задержала дыхание.

Раз, два, три… По вене пробежались искры, и на сгибе замерцал голубым клубок света. Зойка подалась вперед.

— Это наш «уголь», — я улыбнулась ее любопытству. — Средоточие ведьминой силы. Хочешь на свой посмотреть? Раз тебе скоро тринадцать, то он уже должен сформироваться. Хочешь? Давай руку.

Она кивнула и быстро закатала рукав свитера.

— Левша?

— Это плохо? — Зойка насторожилась.

Кровь нечисти — есть кровь нечисти… Правая рука — свет, левая — тьма. Но еще не факт, что «уголь» — именно в левой руке.

— Нет. Я тоже левша. Переученная. В мои времена требовалось, чтобы все были как все, — пояснила, присев на корточки, и скомандовала: — Вдохни и не дыши.

Раз, два… Я едва успела одернуть руку. Вена заискрила, и на Зойкином локтевом сгибе вспыхнуло ослепительное белое пламя. Нет, не пламя — а Пламя. Я изумленно уставилась на ее побелевшее личико. Потенциальная Верховная… Редчайший случай…