Ведьмина дорога
Шрифт:
— Не должен, поди, — засомневался батрак. — Небось сознание потерял, нежный слишком.
Магда осторожно ощупала раненого. Сердце билось.
— Ты… — прошипела девушка. — Ты за это ответишь.
— Гляди, как заговорила! — обиделся батрак. — То «Виль, помоги», а то ругаться!
— Ты убил его!
— Вперёд не будет под руку лезть, — ничуть не смутился Виль. — Тшш! Слышишь?
Магда ничего не слышала, но послушно замерла. Что-то зашуршало, и в бросаемых на стены бликах появился… появились…
— Кто это?! — ахнула девушка,
— Он умирает, — кивнул оборотень на скрючившееся тело графского наследника. — Он не может разговаривать, а должен сделать выбор. Без его выбора ничего нельзя сделать.
— И что?!
— Когда я… умирал… — медленно проговорил оборотень, держа своего пленника за шиворот, — ведьма забрала мою боль. Ты сможешь это сделать?
— Да, смогу! — почти обиделась на это сомнение ведьма. — Но зачем тебе этот человек?
— Отдашь боль ему, — равнодушно пояснил оборотень.
— Что?!
— Тихо ты! — напомнил батрак. — Хорошо придумал, Серый. Давай, Маглейн. Или опять плясать надо?
Девушка попятилась.
— Я думала забрать боль сама, — тихо сказала она.
— Насмешила! — нетерпеливо отозвался батрак.
— Тогда ты не сможешь провести обряд, — пояснил оборотень. — Ты должна передать боль другому человеку.
— Но ему же будет больно! — не сдержалась ведьма, сама слыша, как по-детски это звучит.
— В том-то и смысл, — осклабился батрак.
Пленник бесполезно рванулся к выходу, но его удержала рука оборотня. Протестующе замычал, замотал головой.
— Он — враг, — жёстко произнёс оборотень. — Один из тех, кто резал моих людей. Даже тех, кто уже не мог держать оружие. Раненых, обессилевших! Он убил бы меня, не будь я так живуч! Поверь, той ночью я бы не колебался, отдавать ли ему свою боль.
Он разжал руку и пленник упал на колени. Магда перехватила его отчаянный взгляд и зажмурилась.
— Я не смогу! Это невозможно! Я не… Он живой человек! Я не могу! Это же злое колдовство!
— А ты кто? — картинно удивился батрак. — Ты у нас ведьма, вот и делай, что тебе положено.
Магда попятилась и затрясла головой.
— Ладно, — вдруг мирно сказал батрак. — Как скажешь, Маглейн. Пошли отсюда.
— Пошли?! А… А как же…
— А твой парнишка помрёт, — безмятежно заключил батрак.
— Нет, он не умрёт, я…
Девушка с мольбой посмотрела на оборотня.
— Поверь, я смогу! Тебе не надо…
— Не сможешь, — покачал головой оборотень.
— Маглейн, ты совсем рехнулась, — снова вмешался батрак. — У парня живот вспорот, с такой раной только лежать и скулить или вовсе в беспамятстве валяться.
— Ты! — в озлоблении повернулась к нему девушка.
Это ты его так ранил, а теперь!..
— Ну, ранил, — пожал плечами батрак. — Какая теперь разница?
Оборотень шагнул к девушке, взял её за плечи и встряхнул.
— Выбирай, — предложил он. — Один из них сегодня умрёт. Кто? Твой рыцарь — или убийца без чести и совести?
— Умрёт?! — рванулась из его хватки ведьма.
— А ты думала, мы его оставим рассказывать, чем тут развлекались? — засмеялся батрак и оттащил отчаянно извивающегося пленника подальше от лестницы. — Решай, Маглейн. Он всё равно умрёт.
Пленник замотал головой, с надеждой глядя на девушку.
— Я не смогу, — запротестовала девушка.
— Сможешь, — жёстко ответил оборотень и толкнул её к безжизненному телу графского сына. — Смотри. Даже в забытьи он страдает. И ты знаешь, что делать. Ты ведьма. Ну же!
Магда вздохнула. Это-то она знала прекрасно. Верена учила её и этому. Только никогда не предупреждала, что это будет так… так… страшно? Так подло?..
Но, быть может, она всё-таки сможет… сможет…
Иногда выбор делается за тебя. Тебе придётся с этим жить дальше.
Она склонилась над бескровным лицом юноши. Ещё дышит. Ещё. Положила руки на виски, мягко надавила. Выровняла своё дыхание в такт с едва заметным дыханием умирающего.
— Ты клялся мне в верности, — напомнила она тихим шёпотом. — Твой меч, твоя рука, твоё сердце — мои. Ты мой. Приказываю тебе — отдай мне свою боль. Ты слаб. Ты ранен. Я сильнее. Я выдержу. Отдай… отдай… отдай…
Она наклонилась ниже и прижалась губами к губам. В этом поцелуе не было страсти. Только желание помочь. Ведьма пила боль, глоток за глотком, безбрежное море боли… остановилась тогда, когда поняла — больше не сможет. Больше не выдержит. Сглотнула.
И покатилась по полу, зажимая руками живот, сдерживая крик — бесполезный, ненужный, опасный сейчас крик предсмертной муки. Это было больно. Это было нестерпимо. Невозможно.
Чьи-то руки — она не видела, не чувствовала, чьи, — подхватили её, толкнули дальше. К пленнику, чьего лица она так и не разглядела, чьего имени она не знала.
— Соберись, — приказал оборотень и прижал несчастного к полу, мешая тому увернуться.
Магда кое-как поднялась на четвереньки. Выше не получилось — мешала боль, то накатывающая так, что трудно было дышать, то мягко пульсирующая где-то внутри. Наклонилась над пленником.
Если бы она и не хотела бы этого — случилось. Тело отторгало боль, чужую, чуждую, ненастоящую, тело не хотело мучиться, тело не хотело страдать. Ведьма скорчилась над распростёртым на полу пленником — он уже не сопротивлялся, и почувствовала, как ей буквально тошнит, не едой, не желчью, не внутренностями, а чужой, не переваренной, не усвоенной болью. Мучительные спазмы сотрясали всё её существо, в глазах потемнело. Всё, что Магда могла сейчас сделать — не противиться, не сопротивляться, позволить случиться тому, что и так случалось…