Ведьмино кольцо. Советский Союз XXI века
Шрифт:
Для пущей убедительности Паша включил дистанционное управление мусоркой, и она хищно заурчала в надежде получить свою порцию отходов для превращения их в пеносмолу.
— А-а, ну тогда ничего, — внезапно сменил гнев на милость защитник здешних мест. — А про что это ты говорил, что кого-то убить могут? Что, банда завелась?
Павел принялся уже привычным путем разъяснять цели похода: угроза столкновений между этносами в Крыму; противостояние военизированных групп; международная обстановка; исламский фактор.
— Ну а вы-то что сделаете?
— Наш поход — живая
— А что не получилось?
— Обошли нас. Война началась, не удалось предотвратить. Трое наших погибли, были раненые. Но мы готовы и дальше...
— ...лоб подставлять.
— А хоть бы и лоб. Если в Крыму шарахнет, то вам здесь мало не покажется.
— Да нет, я-то понимаю. Просто, похоже, власти вам не рады.
— Еще бы. Они думают, что мы у них под ногами болтаемся и еще сильнее все запутываем. Но без нас они не справляются. Силовые методы тут не годятся.
— Вот, вот. Силовые методы. Не дойдете вы до Крыма.
— Почему?
— Километров двадцать южнее снова кварталы начинаются, там вас уже милиция поджидает. Хорошо экипированная. Щиты, силовая защита, аберрационные системы. (Последние слова не очень вязались с предыдущим лексиконом собеседника, но Павел вспомнил об этом только через несколько дней.)
— Обойти нельзя?
— А как ты их обойдешь? Вы же сейчас в горлышке — между Чернобыльской зоной и Курским следом. Я думаю, они дороги перекрыли, дозоры там, все такое.
— А через зону или след не пройти?
— Да жалко вас. Радиация все-таки приличная до сих пор. Хотя, вообще-то, в следе дырка есть. У нас ею многие пользуются.
— По карте покажешь?
— Отчего же. Покажу.
Высветили карту. Минут десять новый знакомый чертил на ней проход в следе — известную только местным тропу, где выпадение радиоактивных осадков было слабым и «все уже выветрилось». Прощались дружески, но от обеда велосипедист отказался:
— Да нет, мне дотемна надо доехать. Бывайте.
После того как лагерь скрылся за лесом, он остановил велосипед, достал телефон:
— Але, привет. Все, как договорились. Да, южный. Идеальная дичь.
Опасные грибочки
20 июля.
Ондозеро (Карелия).
Романов.
«Случайность почти невероятна в макромире. Здесь любое событие обусловлено причинным рядом. Необъяснимое ведет исследователя за собой в не освещенные еще уголки мироздания, становясь таким образом объясненным. Но необъяснимое не случайно. Оно, как правило, предопределено причинами, которых мы не знаем.
Случайности истории в большинстве случаев — пример вторжения в гуманитарную сферу факторов других наук. Кончина политика,
Даже наши шальные мысли в большинстве случаев могут найти психологическое объяснение, стоит лишь провести грамотный психоанализ, изучить наше воспитание, сферу деятельности, навыки образования мыслительных ассоциаций, круг интеллектуального общения и направления влияний на нас со стороны. Наш внутренний мир вывернут наружу тысячей связей...»
— Это что, доклад твоего Артема? Он и здесь сбился на философствование, — вынесла свой приговор Татьяна.
— Во-первых, нашего Артема. Ты знаешь его почти столько же, сколько и я, — не преминул поправить супругу Сергеич. — А во-вторых, это действительно похоже на его теории. Но вывод другой. Этот автор — не фаталист. У него вся цепь прописана ради вывода. Вот: «Единственное пространство, свободное от предопределенности, — это выбор личности между двумя равносильными возможностями. Там, где Буриданов осел умирает от голода, человек творит новый путь себе и другим».
— Отговорка. Возвышенная фраза для украшения скучного фаталистического текста. Если возможности примерно одинаковые, то чего же тут выбирать. А если ты творишь новый путь...
— Новые пути мы тоже творим под воздействием старых предрассудков. А вот глупости делаем спонтанно. Взять, скажем, несчастную Софью Петровну. Какая уж там баллистика. Просто съела негодный гриб. И вот тебе — историческая случайность: нет приятной умной женщины, и вся страна не знает, что теперь делать в Крыму. А ведь заметный человек — известная правозащитница, ветеран движения Советского Возрождения, лауреат Бибической премии за вклад в ход истории, член экспертного сообщества и вождь десятка гражданских движений.
Сергеичу пришло в голову, что смерть Софьи Петровны — из того же ряда случайностей, что и его спасение при взрыве в Полисе. Он не подозревал, насколько это предположение близко к истине.
Таня поерзала в кресле, массируя затекшие от долгого сидения ягодицы. Потом потянулась и откинула сиденье в горизонтальное положение.
— Вздремну.
— Поздно уже, снижаемся.
Автолет скользил над рябью длинного рукава Ондозера. Сергей Сергеич любил летать на низкой высоте, разглядывая пейзаж. Однажды он даже врезался в холм и сильно помял амортизационную обшивку. Пришлось читать лекции с синяком на лбу.
По обе стороны длинного озера разматывался бесконечный зеленый пейзаж: сосны-ели, ели-сосны. Природоохранная зона, за которой бесконечные кварталы коттеджей. А внизу темно-синяя гладь озера с красноватой от заката рябью. За очередным мыском открылся серый деревянный идол.
— Наверное, его поставили здесь древние славяне, — лениво сказала Таня.
— Это вряд ли. Судя по состоянию дерева, памятник поставлен в прошлом веке. Судя по форме головного убора, это солдат в каске. Скорее всего — могила солдата Второй мировой.