Ведьмино наследство

Кащеев Кирилл

Та упала на камни и вспыхнула лиловым огнем. Мгновение – и лишь пятно липкой сажи осталось от истинного одеяния Царевны-лягушки.

– Надеюсь, в третий раз она уже не вылезет! – буркнул майор.

Широким шагом он двинулся к центральному алтарю, уже на ходу начав орать:

– Что сидишь, уши растопырил, а ну, слезай с каменюки! – Он грозно навис над опасливо прижавшимся к каменной стеле Рудым. – Ты у меня теперь месяц из казармы не выйдешь! Ты у меня сортиры даже не зубной щеткой, ты у меня их зубочисткой драить будешь! Одной и той же весь месяц!

– За что? – слабо вякнул Рудый, тяжело сползая с камней.

– За любовь

к земноводным!

– Сурово он с вами, – пробормотал недавний противник молодого волка, на всякий случай слезая с каменного круга и бочком-бочком, цепляясь за стелы, ковыляя к своим.

– А с тобой твой собственный старшой разберется, – пообещал ему вслед майор. – Хортице спасибо скажите! Она мало того, что за вас, двух обалдуев, крови своей не пожалела, так ведь еще и, вон, против его воли пошла! – Он кивнул на освободившийся алтарь. – Думаете, олухи, очень ей надо из-за вас семейные отношения портить? – Вовкулака повернулся к Ирке и, глядя на нее с опасливым восхищением, выпалил: – Ну ты своему старому и вделала! Ты как его подальше послала, у меня аж хвост в узел завязался с перепугу! – Он доверительно понизил голос, наклонился пониже к Иркиному уху: – Слушай, я и раньше догадывался, что у вас с ним отношения не очень-то! Но даже не думал, что все так серьезно… Может, ты бы с ним того… не собачилась… Ты все-таки единственная Хортова кровь!

И вот тогда Ирка зарычала.

– Ой, Ирка, ты что, опять бесконтрольно превращаешься? – в ужасе всполошилась Танька.

– Ну почему же бесконтрольно, я вполне сознательно, – крепко стиснув зубы, процедила Ирка. – Я ж майору еще когда обещала: перекинусь и всю их оборотническую братию на мелкие куски порву. А его первого! Хватит мне голову морочить! – почти срываясь на визг, заорала ведьма. – Всё намекаете на что-то, всё недоговариваете… Какая еще Хортова кровь? Какие семейные отношения? Кто такой «он», которым вы мне все уши просвистели? – И, скаля зубы, Ирка надвинулась на Ментовского Вовкулаку. Глаза ее налились лютой, яростной зеленью, и зеленый огненный ореол вспыхнул вокруг всего тела.

– Свистеть – это вон, по их соколиной части, – обиженно проворчал оборотень. – А я нормально, по-человечески, говорю. Про Хорта старого. Ну про Симаргла, папашу твоего! – И он снова кивнул на центральный каменный алтарь.

– Кого? – Ирка изумленно открыла рот.

Свечение вокруг ее тела медленно стало гаснуть… В полном ошеломлении девчонка обвела взглядом поляну.

– Ой, вот только не придуривайся! – раздраженно фыркнул майор. – Можно подумать, ты раньше не знала! Вы ж даже внешне ну не то чтоб на одно лицо, но на одну морду – это точно! Крылья опять же… – Он покачал головой. – Нехорошо, девочка! Даже если ты его поступки не одобряешь, даже если общаться с ним не хочешь, но делать вид, что родного отца вообще знать не знаешь, – неправильно это, поверь старику! Конечно, эта его тяга к жертвенной крови, она неприятное впечатление производит… Но он же не маньяк какой! Сделай скидку на возраст! Он же когда воспитывался… И вообще, если ты сама категорически от жертвоприношений отказываешься, остальным не надо свою точку зрения навязывать! – Вовкулака одарил мрачным взглядом Балабана и толпящихся у «восьмерки» растерянных соколов. – Я б на твоем месте одного-двух все-таки замочил. Мир от этого стал бы только лучше! Во всяком случае, лично мне жилось бы комфортнее.

– Господа, господа, не стоит снова ссориться! – Пылып з конопэль

быстренько ввинтился между двумя стаями оборотней. – Дружба. Взаимопонимание. Любовь, а не война! Такая тяжелая была ночь! Давайте все расслабимся, послушаем рэгги, закурим косячок мира! – Он ловким движением открыл свой золотой портсигар и вдруг замер в неподвижности. Портсигар был пуст. Ни одной самодельной сигаретки, набитой резаной травой, в нем не было. Страшно побледнев, Филипп вскрикнул: – Конопля! Что с моей коноплей! – И ринулся прочь с поляны.

– А что с его коноплей? – поинтересовалась Танька у Богдана.

Тот недоумевающе пожал плечами.

Тихонько, стараясь не шуметь, они подошли к стоящей у центрального алтаря Ирке. Некоторое время молчали, переминаясь у подруги за спиной. Ирка не шевелилась, низко опустив голову и не сводя глаз с каменного круга. Танька неловко откашлялась, прерывая тягостную тишину:

– Ну, ты ж хотела узнать, кто твой папа, – вздохнула она, неуверенно поглядывая на Ирку. – А он, оказывается, вот… Не как-нибудь так, а целый бог…

– Ерунда! – так же неуверенно откликнулась Ирка. – По-моему, майор все это выдумал, чтоб я от него отвязалась. Ну сама подумай, тебе б сказали, что мама у тебя – Афина Паллада, ты б поверила?

– Ни за что! – решительно отрезала Танька. – И вообще, про твою маму разговора не было, только про папу! Ирка, ну сама подумай, это ж как круто: папа – бог! У нас в школе у одной девчонки троюродный прадедушка графом был. У ее родителей прямо на заборе родословное дерево мозаикой выложено, а у нее самой нос все время в потолок смотрит, так она его задирает! А граф по сравнению с богом – полный отстой! Даже царь…

– Танька, прекрати! – устало сказала Ирка, отрывая глаза от каменного алтаря. – Папа-бог! Ну и что с того? – Она пожала плечами. – Даже похвастаться нельзя. В прадедушку-графа, может, какой дурак и поверит, а вот в папу-бога – только полный псих…

– Зато ты теперь знаешь, почему он с вами не живет… – пробормотала Танька.

– И что, мне сразу должно стать легче? – язвительно поинтересовалась Ирка. – Потому что он бросил нас не от большого пьянства, как я раньше думала, а от истинной божественности? Да мне-то какая разница! Бог он, видите ли! – Ведьмочка зло фыркнула. – Собака натуральная! Кобель! – припечатала она и, круто развернувшись, пошла прочь с заполненной людьми поляны.

Волки и соколы почтительно и несколько опасливо раздались в стороны, пропуская девчонку.

Она шла, стараясь не оглядываться, чтобы никто не видел безудержно текущих из-под ресниц слез. И изо всех сил стараясь не обращать внимания на ощущение чего-то невидимого и бесплотного, что тянулось за ней, пытаясь остановить, удержать.

Она вслушивалась лишь в тихие шаги за спиной – Танька и Богдан, молчаливые и ни о чем не спрашивающие, шли следом, и только их присутствие позволяло ей держаться, чтобы не разреветься в голос.

Вроде бы майор попытался окликнуть ее, но уж с ним-то Ирка точно не хотела разговаривать.

Потряхивая украшенными гривками, мимо проскакали гнедая и вороная лошадки. Кругломордый мент лишь приветственно шевельнул усами, а дядька Мыкола потянул за узду, остановился, глядя на Ирку сверху вниз, и строгим голосом объявил:

– Дела семейные – своим ходом, але ж работа страдать не должна. До батька можешь навить и не заглядаты, а на Хортицу чтоб без напоминаний наезжала! Тяжко острову без хозяйского глазу!