Ведьмон
Шрифт:
– Как-никак, второе за полгода сотрясение мозга, – посетовал доктор, обсуждая вслух его состояние. – Совсем недавно ведь лежал у нас. Я его помню. Избили его тогда сильно, а теперь и того хлеще! Нет… Что-то тут не так! Пусть ночь хорошенько поспит, а завтра попробуем побеседовать, – услышал напоследок Димон, мягко погружаясь в глубокий медикаментозный сон, в котором его уже больше никто не беспокоил.
Проснувшись следующим утром, первым, что он увидел пред собой, были красивые голубые глаза медсестры, которые внимательно смотрели на него.
– Ну, вот и отлично! Здрасьте вам наше с кисточкой! – весело поприветствовала его симпатичная молодая девушка по имени Светлана. – Как мы себя чувствуем,
Она нагнулась ещё ближе к Димону, и заглянула ему прямо в глаза.
Чёрные зрачки её больших глаз неожиданно замерли, словно прикованные к себе взглядом пациента. На некоторое время она застыла и провела в таком положении не меньше минуты. И если бы кто-то мог наблюдать происходящее со стороны, то наверняка заметил бы в этом некоторую странность. Сама же Светлана почувствовала лишь некоторое замешательство в мыслях, вдруг возникшее ни с того, ни с сего.
Она постояла над пациентом ещё некоторое время, а затем медленно выпрямилась, и несколько раз встряхнула головой, словно пытаясь взбодриться. Затем медсестра отошла к столу, подготовила инъекцию, а когда снова подошла к пациенту, то обратила внимание на его помутневшие глаза.
Именно об этой странности она немедленно, доложила заведующему отделением, который лично курировал происшествие.
– Да, и ещё, – добавила Света. – Он ещё пожаловался на ощущение, похожее с его слов, на тошноту.
– Странные глаза вы говорите и жалоба на тошноту? – переспросил доктор. – Так, так, так. Значит нужно голову снимать! И, пожалуй, добавим ка сюда энцефалограмму, на всякий случай.
После обеда, когда обследования были завершены, лечащий врач пригласил к себе маму Кораблёва, чтобы, наконец, дать ей своё заключение о состоянии её сына.
– Ради бога, не волнуйтесь, мамаша! – начал доктор сразу, как только она вошла в кабинет. – Оснований для паники нет никаких. Мы сделали все необходимые анализы и ничего страшного не обнаружили. У вашего сына замечательное здоровье, поверьте! Рентген головы так же ничего серьёзного не обнаружил. Есть глубокий порез или, точнее, рассечение мягких тканей головы. Но это не представляет для него никакой угрозы. Мы наложили швы. До свадьбы, как говориться, заживёт и не один раз. Вместе с тем, есть один любопытный момент, на который просто стоит обратить внимание в дальнейшем. Дело в том, что ваш сын неоднократно жаловался на странную тошноту, которая у него появлялась время от времени. Так вот. Мы сделали энцефалограмму, на которой обнаружились всплески очень необычной активности его головного мозга. Предположить определённую форму эпилепсии конечно можно, но пока рано. Его всплески очень необычны и не совсем характерны по форме для такого заболевания. Вы понимаете? Поэтому, в ваших интересах провести собственные наблюдения за его состоянием. Если жалобы продолжатся, то нужно будет обследоваться в неврологическом отделении. Поэтому, если что, то сразу обращайтесь. Не стесняйтесь. Парень он молодой, здоровый. В таком возрасте болезни легче поддаются излечению. Главное, не запустить. Ну, в общем, понимаете, да? А пока он полежит у нас в травматологии ещё недельку. Мы пронаблюдаем, и домой! Домой! – улыбнулся напоследок врач.
– Доктор, мне нужна справка о его состоянии на момент поступления в больницу, – внимательно выслушав заключение врача, решительно потребовала мама.
– Справка? Какая справка? Зачем? Вы что, в суд решили обращаться, мамаша?
– Да, разумеется. Не пускать же это дело на самотёк? Ведь речь идёт о преступлении! Мой сын едва не погиб от рук негодяев!
Заведующий внимательно оглядел мать пострадавшего, видимо выбирая тактику
– Дело, конечно, ваше, – продолжил он, как можно более спокойно. – Я могу дать вам справку. Безусловно. Но вы подумайте сначала хорошенько. Только задумайтесь на секундочку. А вашему сыну сейчас нужен этот процесс, эта нервотрёпка? Я ведь не случайно заострил ваше внимание на энцефалограмме. Ему сейчас не суды, да следственные эксперименты нужны, а покой. Покой, мамаша, нужен вашему дорогому сыну. Вы меня понимаете?
– Понимаю, – задумавшись, кивнула она в ответ головой, обдумывая доводы врача.
– Ну, вот и славно! – заметно оживился врач. – К тому же! Вы думаете, что милиция найдёт этих хулиганов? Я конечно с уважением отношусь к нашим органам, но… Вероятность этого очень мала. Ничтожно мала! Поверьте моему опыту. А вот затаскать они его запросто затаскают. Ещё, не дай бог, до нервного срыва доведут. Вы со мной согласны?
– Пожалуй, да, доктор, – пожимая плечами, окончательно согласилась мама.
– Вот и правильно. Радуйтесь, что всё обошлось малой кровью, как мы говорим. А пока, как можно больше положительных эмоций. Смотрите, какая погода стоит! Весна за окном! На природу почаще его вывозите. Природа лучше всех лечит душевные травмы. А эта травма у него сейчас основная. Всё остальное мелочи. Побольше леса и реки! Можете считать это моим назначением к терапии.
Провожая женщину в палату к сыну, доктор ещё что-то говорил о красоте и молодости, а вернувшись в кабинет, сразу набрал номер телефона из своей записной книжки.
– Добрый день! Это первая городская беспокоит. Заведующий травматологическим отделением. Да, да. С Сергеем Васильевичем соедините, пожалуйста. Да, мы договаривались.
– Слушаю, – громко и уверенно отозвался в телефонной трубке голос чиновника.
– Здравствуйте, Сергей Васильевич! Это заведующий отделением вас беспокоит. Хочу сообщить о нашем пострадавшем. У нас всё в порядке. Вы понимаете? Ничего страшного. У родителей никаких претензий нет. Ни-ка-ких, – доктор особо выделил последнее слово, произнеся его по слогам, а затем что-то внимательно выслушал в ответ. – Да, разумеется. Спасибо. Буду очень признателен. Всего доброго! – добавил он на прощанье и с чувством глубокого удовлетворения вернул телефонную трубку на место.
В тот день, когда Димон окончательно пришёл в себя, Светлана возилась у его кровати дольше обычного. Время от времени она заходила в его одиночную палату, чтобы проверить состояние больного и поменять препараты в капельнице. Разговорчивая веселушка, запросто успевала при этом посплетничать с подружками, которые частенько забегали в палату вместе с ней.
– Ой! Сегодня что? Вторник? – между дел спросила она у одной из них. – Ещё три дня, и всё! Не дождусь выходных. Наконец-то, суббота с воскресеньем вместе выпадают. Хотим попробовать на дачу с ночёвкой выехать. Серёга в прошлые выходные уже печку топил. В доме теперь сухо будет. Обещал моторку на воду спустить. Кататься поедем. У-ух! Люблю я это дело! Погода-то! Погода-то, какая в этом году стоит! Красота! – поделилась она своими планами с коллегой по смене.
Димон, лежавший в больничной кровати, слышал её голос сквозь тягучую дрёму, вызванную успокаивающими препаратами. В какой-то момент он невольно прислушался к её рассказу и вдруг почувствовал, что уже видел и катер, и эту молодую женщину вместе с мужем на реке. Ему пригрезилось что-то ещё, чего он не смог отчётливо разобрать, так как, неожиданно всплывшая в памяти картина видения, медленно растворилась и Димон снова провалился в глубокий медикаментозный сон.
Сабиров появился в больнице через неделю уже в должности следователя.