Ведьму сжечь, или Дракон, я тебе (не) пара
Шрифт:
Я не понимал где нахожусь, в этом мире, или вражеская магия уже сделала свое черное дело. Холодно, как же холодно… Августина, я сумел ее увидеть напоследок. Она так и не сменила ипостась. Осталась фениксом. Лишь бы сбежать от меня. Но я сам виноват, был слишком жесток, напугал ее, а изменить ничего нельзя. Почему прозрение всегда приходит с опозданием?
Когда вредная птица прилетел ко мне, из него невозможно было лишнего слова вытянуть. Рассказал лишь об угрозе от Мирграда, еще нес несусветную околесицу, что моя кошка, теперь его возлюбленная. Ворон, потерявший рассудок, моя кошка, которая ластится к нему, Августина в лапах у Мирграда, я бы не поверил, если
Я долго беседовал с вороном, пытался выудить из него информацию. Но получал лишь ее крохи. Стало ясно одно — надо нападать. Только как это сделать, если мои драконы не смогут пролететь через магическую защиту синих?
Тогда я принял решение лететь один. Я должен спасти Августину, с ней как я понял, еще есть пленная девушка, и какое-то магическое существо. Если ворон ничего не перепутал.
Боль шла по нарастающей. Отвар уже слабо помогал. А мне нужны были силы, которых не так много. Питаться долго от народа я не имею права. Еще и злость на Августину, которая своими необдуманными действиями создала критическую ситуацию. Но все меркло перед обжигающим желание увидеть ее.
— Надо созывать драконов, да будет бой! — изрек Мараск.
— Ты сам знаешь, они не пройдут, — устало ответил ему.
— Пройдут, Ландер. Время пришло. Я дам знать нашему войску, — сказал невозмутимо и покинул мои покои.
И почему-то я ему поверил. Мне необходима была эта вера. А еще я осознал, что мой помощник что-то от меня скрывает. Но сейчас нет времени выяснять подробности. Надо лететь и не терять драгоценное время. Его итак практически нет, и как я подозреваю, Мирград захочет активизировать ритуал и высушить силу Августины до дна.
Но подготовка, инструктаж, еще и мой внезапный приступ адской боли, сковавший меня, все равно нас задержали. Лишь Мараск сохранял спокойствие духа и ментально передавал мне свою уверенность. А я еще больше укрепился в мысли, что я многое не знаю о своем помощнике.
Ворон полетел с нами, перед этим удостоверившись, что Лателле ничего не угрожает. Мараск летел рядом со мной. И чем ближе я подлетал к границе, тем сильнее билось мое сердце. Ощущение ее присутствия окрыляло, а боль и страх Авустины, давали сил сражаться. Я обязан, во что бы то ни стало ее спасти. А уж потом, она ответит за все… нет… кого я обманываю. А просто не смогу ее отпустить, не смогу ничего сделать, она необходима мне сильнее воздуха, она и есть моя жизнь.
Это я осознал в сражении. Мы действительно смогли пересечь границу синих. Каким образом? Это мне еще предстоит выяснить.
Поскольку я был слаб, то и мои войска не могли получить должную порцию силы. Мы проигрывали, я это осознавал. Чужая земля вытягивала из нас соки. И я не знал, какое чудо должно привести нас к победе.
Когда прорвался сквозь плотное кольцо синих, увидел своего феникса в ловушке. Она была еще с какой-то девушкой, Эсвелем, и зеленой девой. Эту склочную особь узнал сразу. Много лет я ее искал. А теперь удивился странному тандему.
Мирград намеревался закончить ритуал, а этого я не мог допустить. Накинулся на него и сцепился с ним, а взор то и дело падал на Августину. «Ты сможешь», мысленно повторял, нанося Мирграду удары. Сейчас ей самое время выбираться из магического круга. Но и я слабел. Августна все еще практически закрыта для меня, а мое сердце сжимается от дикой тоски от этого.
А дальше все произошло настолько молниеносно, что я не успел ничего сообразить. Работали лишь инстинкты и вспыхнувшее неудержимое пламя к моему фениксу. Помощник Мирграда активизировал древнюю магию, и решил их уничтожить, направив ее сгусток в Аувгустину. Я закрыл их собой. Успел. А дальше леденящая боль в теле и падение, долгое, непонятное… Мое солнце гаснет, я больше не смогу увидеть Августину, не смогу защитить народ… все к чему я шел много лет пропало, и теперь есть только этот холод, который сжирает меня изнутри. Если я уже не в мире живых, то почему все так отчетливо чувствую, но не могу пошевелиться? Я ничего не понимал… Агония холодная и удушающая, тоска и сожаления… Я звал ее, хоть и понимал, что она меня уже не услышит. Переживал, что теперь будет с моим фениксом, с миром, в котором восторжествует зло… Презирал себя за бессилие…
И тут ее руки. Нет, это не иллюзии, я ощущаю тепло, что пробивается сквозь арктический лед. Я чую свою пару, своего феникса, только не могу ей ответить, и мысленно молю, чтоб не уходила, чтобы всегда оставалась рядом. Моя душа зовет ее, кричит в немом болезненном вопле. Ее губы на моих губах… эта сладость… Если и уйду в небытие то с ее вкусом на губах.
Эх, если бы повернуть время вспять, как многое я мог изменить. Изначально не пугать ее, а завоевывать… Слишком горячие, слишком поспешные решения. Напугал, она сбежала. И теперь мы все платим за мою поспешность. Метка пропитывается огнем, ее огнем, нашим… Я чувствую, как рушатся преграды, как пламя сжигает все, есть лишь чистые эмоции, яркие, светлые, не затуманенные гневом и яростью. Вот сейчас в этом безмолвии зарождается нечто неподконтрольное, дикое, необузданное. Те чувства, о которых я грезил всю жизнь, расцветают. И появляется несокрушимое желание жить, прогнать магию льда из своего тела, и показать Августине, что я могу сделать ее счастливой… Она для меня центр вселенной, и именно сейчас я ощущаю это настолько остро. Нити, связывающие нас, огонь что льется из ее губ в мои — наше возрождение. Мы больше никогда не будем существовать порознь, и я не уйду в мир иной, потому что не позволю себе оставить ее.
Открываю глаза… Смотрю на своего феникса, а она более не феникс… Моя возлюбленная, совершенная, прекрасная в своем человеческом облике… Августина ослепляет… Только она не Августина.
Пелена зеленой магии слетает с глаз. Девушка, что жила со мной в замке и моя возлюбленная — это две разные особи. Еще ничего не понимаю, но четко осознаю лишь этот факт.
— Ты кто? — шепчу, неотрывно любуясь прекрасными чертами лица, впитывая ее красоту, как целебный бальзам.
Сдвигает брови, смотрит на меня недоуменно.
— Ландер, тебе память отшибло? Амнезия?
— Я все помню, — а сам едва сдерживаюсь, чтобы не накрыть ее сочные губы поцелуем.
— Ничего не понимаю, — лицо растерянное, а нежные тонкие пальцы, продолжают гладить мои плечи. Невинная ласка, от которой я оживаю, исцеляюсь.
— Я хочу знать, как зовут мою истинную? Откуда она пожаловала? Люблю, а имени не знаю, — больше не сдерживаюсь, накрываю ее губы своими, и ликованию моему нет границ, когда осознаю… она отвечает на поцелуй.
Маша
Почему мне так хорошо? Просто от ощущения, что он рядом, что жив, что целует. А не могу понять, что со мной. Но не хочу, чтобы это прекращалось. Пусть это длится всегда, вечность.
— Маша, я из другого мира, — прерываю поцелуй и признаюсь. Становится так легко. Словно сбросила чужую и очень неудобную маску. Замираю. Жду реакции.
— Моя пара иномирянка, — улыбается, бережно убирает упавшую мне на лицо прядь волос.
Будто и не удивился вовсе. Или ему все равно.