Ведьмы из Эсткарпа
Шрифт:
Герта подковыляла к воротам. Подъем по склону окончательно лишил ее сил. Но она чувствовала, что должна быть на площадке. Совсем рядом — протяни руку и дотронешься — стоял Тристан. Он стоял с непокрытой головой, свободный капюшон плаща был отброшен на плечи. Руки мужчины безвольно повисли по бокам. Герта посмотрела в ту сторону, куда устремлен был его взгляд.
Знакомые зеленые валуны. Но никаких лягушек на них. Над камнями кружились голубые огоньки всех оттенков — от бледно-бледно-голубого до ослепительного густо-синего.
Герта ощутила, как влекут к себе эти огоньки. С трудом удалось ей поднять к глазам отяжелевшие ладони, чтобы заслониться от пляски огоньков. И сразу девушка почувствовала облегчение. Однако спутник ее явно находился под властью чар.
Стараясь не замечать огоньки, Герта поглядела на Тристана. Почему он стоит неподвижно, почему не идет к каменной ограде у зеленых валунов? Может, он превратился в камень, пойманный заклятьем, которое наложили на него Вечные Скалы? Стоит — глазом не моргнет и даже вроде бы и не дышит!
Неужто таково их наказание: превратить человека в изваяние? Почему-то Герта была уверена, что месть Лягушек мужчине, которого она сюда завлекла, будет куда страшнее. В сердце у нее вдруг шевельнулась жалость. Девушка с ожесточением отогнала непрошеную гостью. Она призвала на подмогу память, стараясь припомнить все вплоть до самых отвратительных, самых унизительных подробностей. Вот что он сделал с ней, вот что, вот что! Это из-за него ее выгнали из дома, из родной долины, лишили всего, а наделили взамен лягушачьей рожей! Что бы с ним сейчас ни сотворили, он полностью того заслуживает. Она подождет и полюбуется, а потом пойдет прочь отсюда и в назначенный срок, как и обещала Гуннора, родит сына или дочку, в которых не будет ничего от отца — ничего!
Наблюдая за Тристаном и прикрываясь одновременно от голубых огоньков сложенными ладонями, Герта заметила вдруг, что пальцы рук мужчины шевельнулись и медленно сжались в кулаки. Она заметила усилие, которого потребовало это движение, и поняла, что он, стоя неподвижно, ведет отчаянный бой с околдовавшей его силой.
Отогнанное было чувство жалости возвратилось. Герта рассердилась на себя. Он не заслуживает иной доли, кроме мести, которую она выпросила для него у Лягушек!
Медленно-медленно, словно тот был прикован цепью к тяжеленной гире, Тристан поднял один кулак. По лицу его Герта увидела, чего ему это стоило. Она вжалась в скалу. Имей девушка веревку, она привязала бы себя к камню — лишь бы только не поддаться жалости.
Странный свет впереди, свет и что-то еще, пока бесформенное, но таящее в себе угрозу, холодную угрозу, которая страшней запала самой жаркой схватки. Порождение ужаса, которому не найти равного во всей истории его народа. Как он попал сюда, во сне или не во сне, Тристан сказать не мог. Ему некогда было ломать над этим голову.
Чтобы противостоять тому, что пленило его, надо собрать действительно все силы. Нечто чужеродное хочет проникнуть в него, чего никак нельзя позволить, — пока не ослабела воля.
Откуда-то он знал, что, сохрани он контроль над телом, ему удастся изгнать чужака из мозга. Нельзя, нельзя повиноваться!
Тристан устремил все внимание на пальцы рук. Сперва было такое ощущение, что плоть онемела… Однако он все же сжал ладонь в кулак. Потом медленно поднял руку — еле-еле, ни на миг не позволяя себе расслабиться. Оружие… Что его меч, его лук против тех, кто обитает в здешних скалах? Он смутно сознавал, что демоны от души посмеются над людским оружием, направленным против них.
Оружие… меч… сталь… Подождите-ка, подождите-ка… Память не подвела. Сталь! Тот парень из пограничной с Пустыней долины: ложась спать, он положил в изголовье меч, а в ногах у себя воткнул в землю на глубину лезвия кинжал. Они тогда оставили его около каких-то весьма древних развалин стеречь лошадей. Он сказал, что между холодным железом человек может спать спокойно. Кое-кто, помнится, посмеялся над его суеверностью, но другие одобрили его поступок. Железо… вот чего опасаются древние Силы!
У него на поясе висит меч… и кинжал… железо… Спасение?.. Но схватка за кулак, за руку настолько обессилела Тристана, что ему подумалось: вряд ли я сумею проверить истинность верований предков.
Что им от него надо, тем, кто обитает тут? Им, им, — он давно уже понял, что этих тварей тут несколько. Чего ради они привели его сюда? Тристан отмахнулся от вопроса. Думай о руке, приказал он себе, только о руке!
Безумно медленно рука его подползла к поясу; пальцы коснулись рукояти меча.
Да, меч у него простой, не какой-нибудь там княжеский клинок с рукояткой из серебра, отделанной бриллиантами, — боевой меч, испещренный царапинами от множества схваток. И рукоять у меча железная, обмотанная толстой проволокой, чтобы не соскользнула вспотевшая ладонь. Кончики пальцев коснулись проволоки… Рука свободна!
Он немедля покрепче ухватил рукоять, привычным движением выдернул меч из ножен, выставил его перед собой, лезвием к сумятице голубых огоньков. Пришло облегчение, но через какой-то миг Тристан понял, что передышка — временная. Затаившееся в этих горах зло победить совсем не так просто. Чужая воля обрушилась на руку воина. Меч задрожал в руке, он не в силах был держать его твердо. Скоро он вообще выронит его!
Тристан попытался сделать хотя бы шаг назад. Но ноги как будто погрузились в трясину, которая вцепилась в них мертвой хваткой. Значит, ему повинуются только слабеющая рука и меч, который становится тяжелее с каждой секундой. Тристан обнаружил, что уже держит меч рукоятью вперед, словно намереваясь пронзить себя самого!
Из суеты голубых огней выросло слабо светящееся щупальце, поднялось в воздух, изогнулось и застыло. Кончик его устремлен был на человека. Следом за ним, колыхаясь, поднялось другое. Потом третье, четвертое…
Кончик первого щупальца, который был тонким, как палец, начал утолщаться. Затем из него устремились во все стороны маленькие отростки. Внезапно Тристан обнаружил перед собой воплощенное зло, гротескную копию человеческой руки, большой палец которой был слишком длинным и тонким.
Тварь начала опускаться к Тристану. Неимоверным усилием воли человек перевернул меч, уставив его лезвие на приближающуюся руку.