Ведьмы за границей
Шрифт:
– Правда? Тогда на ночь нам потребуется не меньше двух комнат, – сурово заметила матушка.
– Три, – поспешно сказала Маграт.
Она исподволь еще раз оглядела помещение. Молчаливые посетители по-прежнему пожирали их взглядами, в которых сквозила некая выжидательная печаль. Впрочем, любой человек, проведший в обществе матушки Ветровоск и нянюшки Ягг достаточно долгое время, постепенно привыкал к тому, что на него все пялятся, поскольку обе старые ведьмы были из тех людей, которые любое пространство заполняют до краев. И возможно, обитателям здешних мест с их густыми лесами окрест
– А как ты растолковала ему насчет ночлега? – спросила Маграт.
– Ну, это просто. «Эй ты, хер, шибко-шибко, софа, три номер, мыль пардон», – ответила нянюшка Ягг.
Матушка Ветровоск попробовала повторить то же самое себе под нос и кивнула.
– Этот твой парнишка, Шейн, и впрямь повидал свет. Что верно, то верно, – заметила она.
– Он говорит, эти слова все понимают, – кивнула нянюшка Ягг.
Когда они по длинной винтовой скрипучей лестнице поднялись на второй этаж, выяснилось, что комнат только две. И одну из них заняла Маграт. Даже хозяин гостиницы вроде бы согласился с ее доводами. Он вообще был крайне предупредителен.
Жалко только, он решительно не пожелал оставлять открытыми ставни. Маграт любила спать с открытым окном. А так в комнате было слишком темно, да и душновато к тому же.
«То, что я заняла отдельную комнату, даже справедливо, – подумала Маграт. – Это ведь я фея-крестная. А остальные просто меня сопровождают».
Она грустно погляделась в небольшое, висящее на стене потрескавшееся зеркальце, покрутилась перед ним, а потом улеглась в постель и стала прислушиваться к происходящему за тоненькой, как бумажка, стенкой.
– Эсме, ты зачем поворачиваешь зеркало лицом к стенке?
– Да не люблю я, когда эти зеркала на меня пялятся.
– Но ведь они на тебя пялятся только тогда, когда ты сама в них пялишься.
На некоторое время воцарилась тишина, а потом:
– Слушай-ка, а этот кругляш тут зачем?
– Видать, подушка такая.
– Ха! Лично я бы нипочем это подушкой не назвала. Даже одеяла нормальные и те придумать не смогли в этих ваших заграницах. Вот ты все знаешь, как эта штука называется?
– Кажется, Эсме, по-ихнему это дюве.
– Вот дурни. Они что, пледа никогда не видели? Типичный ведь плед. Сами они дюве.
Опять молчание. Затем:
– А ты зубы почистила?
И снова пауза. После чего:
– Ой, ну и холодные у тебя ножищи, Эсме!
– Ничего
Тишина еще раз пытается воцариться. Но:
– Сапоги! Это же твои сапоги! Ты залезла в кровать прямо в сапогах!
– Не доверю я этим чужеземцам, Гита Ягг. Пусть лучше мои сапоги будут на мне.
– И одежда! Ты даже не разделась!
– В заграницах осторожность никогда не помещает. Здесь такие разные шастают, что ой-ой-ой!
Маграт свернулась калачиком под – как его там? – дюве и снова прислушалась. Похоже, матушке Ветровоск сна требовалось не больше часа, в то время как нянюшка Ягг могла храпеть хоть на заборе.
– Гита! Гита! ГИТА!
– Ну шо?
– Ты спишь?
– Вроде того…
– Никак звук какой!
– …Угу…
Маграт ненадолго задремала.
– Гита! ГИТА!
– …Ну шо еще?…
– Кто-то поскребся в ставни!
– …Да кому мы нужны… Спи давай…
Воздух в комнате с каждой минутой становился все более спертым. Маграт встала, отперла ставни и широко распахнула их.
Послышалось недовольное ворчание, и что-то с громким стуком ударилось о землю внизу.
В окно светила полная луна. Так-то лучше. Маграт довольная вернулась в постель.
Ей показалось, что она не проспала и минуты, как ее снова разбудили голоса из соседней комнаты.
– Гита Ягг, ты что там делаешь?!
– Перекусываю.
– Не спится, что ль?
– Ага. Сна ни в одном глазу, – ответила нянюшка Ягг. – Сама не знаю, и с чего бы это?
– Эй, да ты ж чесночную колбасу жрешь! Думаешь, я стану спать рядом с человеком, который наелся чесночной колбасы?
– Слушай, это моя колбаса! А ну отдай…
Ночную тишину разорвал громкий топот обутых в сапоги ног, а потом в соседней комнате распахнулись ставни, шумно ударившись о стену.
Маграт почудилось, что она услышала еле слышное «уф-ф» и какой-то приглушенный стук под окнами.
– По-моему, ты раньше любила чеснок, – послышался возмущенный голос нянюшки Ягг.
– Колбаса хороша на своем месте, но место ее никак не в постели. И ни слова больше. Ну-ка повернись, а то все одеяло на себя стянула.
Некоторое время спустя бархатное молчание было нарушено глубоким звучным храпом матушке Ветровоск. Вскоре к нему присоединилось более изысканное похрапывание нянюшки Ягг, которой куда чаще доводилось спать рядом с другими людьми и которая вследствие этого выработала более приспособленный к присутствию посторонних носовой оркестр. Храпом же матушки можно было валить деревья в лесу.
Маграт накрыла голову ужасной круглой твердокаменной подушкой и зарылась под дюве.
Где-то там, внизу, барахталась на мерзлой земле очень большая летучая мышь, пытаясь снова взлететь. За эту ночь она была оглоушена уже дважды: один раз створками беззаботно распахнутых ставней, а второй – баллистической чесночной колбасиной. Поэтому сейчас ей было не по себе. Последняя попытка, думала она, и назад, в замок. Да и времени почти не осталось, вот-вот рассветет.
Мышь посмотрела на открытое окно в комнате Маграт, и ее красные глазки хищно сверкнули. Она поднатужилась…